Хомская Е.Д., Батова Н.Я.
МОЗГ И ЭМОЦИИ

Печатается по изданию: Хомская Е.Д., Батова Н.Я. Мозг и эмоции (нейропсихологическое исследование). М.: Изд-во МГУ, 1992. С. 6-67

ГЛАВА I. ВВЕДЕНИЕ В ПРОБЛЕМУ

§ 1. НЕРЕШЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПСИХОЛОГИИ ЭМОЦИЙ

Проблема эмоций в современной общей психологии разработана существенно меньше, чем другие области психологического знания. Более того, можно считать, что в настоящее время наблюдается кризис психологии эмоций. Нерешенных вопросов психологии эмоций значительно больше, чем разработанных, решенных. Почему сложилось такое положение? Причины надо искать не только и не столько в субъективных факторах - в нежелании или неумении тех или иных исследователей заниматься этой проблемой, - а в объективной сложности самой проблемы, в принципиальном отличии психологии эмоций от других психологических проблем и прежде всего в принципиальном отличии эмоциональных явлений от познавательных (когнитивных). И хотя любое психическое явление осуществляет две основные функции - отражения и регуляции, - эмоциональные явления осуществляют их существенно иначе, чем процессы, называемые познавательными, - ощущения, восприятие, память, мышление, воображение и др. Эмоции - более древняя ("первичная") форма отражения, чем в значительной степени более осознанные, опосредованные речью познавательные процессы, и их глазное назначение - сигнализировать о пользе или вреде для организма того или иного явления. Эта оценка знака явления (положительного или отрицательного) является первичной. Экспериментально показано существование такой эмоциональной "первооценки", или "первовидения", которая предшествует более развернутой, логической, осознанной оценке (Е.Ю. Артемьева, 1980). О "первичности" эмоций пишет также и К. Обуховский (1970 г.) - "вначале была эмоция". Как более древняя форма отражения эмоции несут на себе печать глубинных связей со сферой потребностей и желаний человека. И эта тесная связь с потребностями - важнейшая характеристика эмоций. Качественная специфичность эмоций во многом зависит от той потребности, на базе которой они формируются (П.В. Симонов, 1970, 1975, 1981; М. Н. Русалова, 1979; и др.).

Эмоции - "внутренний регулятор" деятельности (А.Н. Леонтьев, 1975). Однако функцию регуляции поведения эмоции выполняют не прямо, а через мотивы, причем нередко мотивы собственного поведения остаются для человека неосознанными. Эта особенность эмоциональных явлений - их тесная связь со сферой бессознательного - также составляет важнейшую специфику эмоций, существенно отличающую ее от познавательных процессов, которые в большей степени осуществляются под контролем сознания.
Иными являются и закономерности, которым подчиняются эмоциональные явления: закономерности возникновения, функционирования и прекращения эмоций, закономерности их формирования и закономерности их распада, нарушения.
Признавая существенное различие познавательных и эмоциональных психических явлений, было бы неверным утверждать их полную автономность, независимость друг от друга. Известно положение Л.С. Выготского о единстве "аффекта и интеллекта", а также мнение о том, что "без человеческих эмоций не может быть и человеческого познания". Однако это единство не означает тождество. Эмоциональные и познавательные процессы тесно взаимодействуют, но они не тождественны - и в этом суть проблемы.
Характеризуя нерешенные проблемы психологии эмоций, следует начать, очевидно, с объекта исследования. В современной психологии эмоций нет четкого определения объекта исследования, т.е. полного описания того, что входит в понятие "эмоциональное явление" в отличие от неэмоционального (когнитивного, волевого и др.). Это отчетливо наблюдается, например, в той области исследований, которая занимается проблемой эмоциональных состояний. Как известно, в настоящее время выделяют различные эмоциональные состояния: "стресс", "тревога", "напряженность", "фрустрация" и др. Эти понятия недостаточно четко различаются, так как отсутствуют четкие критерии эмоциональных состояний вообще, их отличие (сходство) от других состояний - психических, нервных, функциональных и др. Неопределенность содержания понятия "эмоциональное состояние" (как и эмоций вообще) очень осложняет проведение исследований в этой области психологического знания. Недифференцированность, неточность понятий нашла свое отражение и в определении эмоций.
Согласно определению, данному в "Психологическом словаре" (1983 г.), "эмоции (от латинского emoveo - волную, потрясаю) - это особый класс психических процессов и состояний, связанных с инстинктами, потребностями и мотивами, отражающих в форме непосредственного переживания (удовлетворения, радости, страха и т.д.) значимость действующих на индивида явлений и ситуаций для осуществления его жизнедеятельности". Данное определение неполно, так как оно не отражает ряд существенных характеристик эмоций и их отличие от познавательных процессов, а именно: а) не отражена связь эмоций с бессознательной сферой, б) их отношение к деятельности (а не жизнедеятельности) человека, в) специфика их возникновения), г) закономерности их функционирования и др.
В теоретическом осмыслении эмоций, как известно, имеются две крайние позиции. С одной стороны, это биологизаторские представления об эмоциях как адаптационном (и только) механизме приспособления психики к среде, с другой - это интеллектуалистические представления об эмоциях как результате дефицита информации. К числу первых относится, например, концепция П.К. Анохина, не видевшего разницы между эмоциями животных и человека ни в качественном, отношении, ни с точки зрения выполняемых ими функций. Примером второй точки зрения является информационная теория П.В. Симонова, сводящая все многообразие эмоций к дефициту информации. И та и другая концепции не могут претендовать на целостную характеристику эмоций как психических явлений, хотя они и отражают определенные аспекты эмоциональной сферы. Прежде всего, эти концепции не учитывают сложный неоднородный состав эмоциональных явлений, составляющих "эмоциональную сферу" человека. В "эмоциональную сферу" человека входят, по-видимому, различные типы эмоциональных явлений, такие, как "эмоциональный тон ощущений", эмоциональная реакция (или эмоциональный процесс), эмоциональные состояния, эмоционально-личностные качества. Каждый из этих типов эмоциональных явлений характеризуется своими закономерностями формирования, функционирования и распада, что нельзя не учитывать при построении общепсихологической концепции эмоций. Общепсихологическая концепция эмоций должна учитывать и центральный для человеческой психики фактор - фактор социального опыта, культурно-исторической детерминации всех человеческих психических явлений, включая и эмоции. Социальная детерминация определяет прежде всего тот предмет (объект), на который направлено эмоциональное явление, т.е. эмоциональную оценку его восприятия. Социальная детерминация (через вид психической деятельности) объясняет возникновение той или иной эмоции. Культурно-историческая детерминация определяет также и формы выражения эмоций, процессы их саморегуляции. Общепсихологическая теория эмоций должна имманентно включать в себя и эти аспекты эмоциональных явлений. Наконец, общепсихологическая концепция эмоций должна включать и представления о механизмах реализации эмоций, т.е. о тех психофизиологических закономерностях, которые обеспечивают их осуществление.
Не менее важным нерешенным вопросом общей психологии эмоций является вопрос классификации эмоциональных явлений. Общепринятое подразделение эмоциональных явлений на чувства, аффекты и эмоции (А. Н. Леонтьев, 1975) и даже добавление к ним "эмоционального тона ощущений" никак не исчерпывает все разнообразие эмоциональных явлений. Основной дефект данной классификации - отсутствие единого критерия, лежащего в ее основе. Бесспорно, нуждается в пересмотре сам критерий выделения эмоциональных явлений. В качестве критериев (они же параметры эмоций) могут выступать, по-видимому, самые различные, такие как характер потребностей (витальные, базальные - социальные, небазальные), их уровень (элементарные - сложные), их знак (положительные - отрицательные), их связь с модальностью ощущений и восприятий (эмоции, связанные со зрением, слухом, вкусом, тактильными функциями, движением и пр.), их связь с опытом (врожденные - приобретенные), степень осознанности эмоций (осознанные - неосознанные), отношение к состоянию активации (активизирующие - успокаивающие), их объект (направленные "на себя" - направленные "вовне"), их длительность (краткие - длительные), их интенсивность (сильные - слабые), их отношение к деятельности (ведущие - неведущие) и т.д. Очевидно, что сам по себе ни один из этих критериев признаков) не может быть принят как единственный, так как эмоциональные явления многомерны и характеризуются одновременно многими параметрами. Эмоции представляют собой системные явления и как таковые обладают системными качествами. Выделение этих качеств, их объективизация позволит построить непротиворечивую классификацию эмоций. Можно допустить, например, что каждая эмоция как система может быть охарактеризована по многим осям (векторам) в соответствии с принципом многомерного шкалирования, разработанным Е.Н. Соколовым, Ч.А. Измайловым (1984 г.). Более широкие возможности этой модели, ее адекватность была доказана по отношению к широкому классу когнитивных психических явлений, связанных с речевой системой, - гностических, мнестических, интеллектуальных (А. Ю. Терехина, 1987). Возможно, что данная модель может удовлетворительно описать и определенный класс эмоциональных явлений, во всяком случае те, которые могут быть представлены в сознании. Эта область ждет еще своих исследователей.
В целом современные представления об эмоциях могут быть существенно дополнены анализом патологического материала, изучением форм нарушений эмоциональной сферы. Прежде всего этот материал поможет в уточнении критериев выделения эмоциональных явлений, их основных характеристик. В патологии, как известно, обнажается то, что скрыто в норме.
К числу малоразработанных проблем психологии эмоций относится и проблема мозговой организации эмоциональной сферы, входящая в компетенцию нейрофизиологии и нейропсихологии.
В этой области, как и в других областях нейропсихологии, можно выделить как представления, исходящие из идей узкого локализационизма, так и представления, опирающиеся на более комплексную системную трактовку проблемы связи мозга с психикой .
Наиболее распространены узколокализационистские концепции мозговой организации эмоций. Эти концепции стимулировались (и стимулируются до сих пор) многочисленными нейрофизиологическими исследованиями подкорковых мозговых "центров" эмоций (эмоций ярости, страха, тревоги, удовольствия и др.), проводимых как на животных, так и на человеке (X. Дельгадо, 1971; В.М. Смирнов, 1976).
На животных методом стимуляции обнаружены "центры" эмоции страха - в передней части островка, в задних отделах гипоталамуса, в области покрышки, в миндалевидном ядре; "центры" эмоции гнева, ярости - в области миндалины, в срединном центре таламуса; "центры" эмоции тревоги - в переднем отделе гипоталамуса, в области миндалины, в медиальных ядрах таламуса; "центры" эмоций удовольствия - в вентромедиальных ядрах таламуса, во фронтальных областях, в зоне перегородки.
На человеке были получены сходные данные по "эмоциогенным зонам" (Н.П. Бехтерева и др., 1967; Н.П. Бехтерева, 1980, 1988; Н.П. Бехтерева, Д.К. Камбарова, 1985; и др.). Причем было показано, что эмоциональные состояния, которые возникают при электрическом раздражении подкорковых структур, находятся под контролем сознания, адекватно оцениваются самим человеком. Все эти исследования показали, что методом электростимуляции у человека можно вызвать лишь небольшое число эмоций (гнев, страх, удовольствие - по сведениям одних авторов, или еще печаль, отвращение, интерес или внимание - по данным других). Эти эмоции получили название базальных, или основных эмоций. Предполагается, что все остальные эмоции являются продуктом усложнения базальных, их сочетания, условно-рефлекторного накопления социального опыта.
Данные исследования, следуя традициям узкого локализационизма, приурочивают определенные эмоции к узким областям мозга и рассматривают подкорковые "центры" эмоции как основной мозговой аппарат эмоциональных явлений.
Более системных позиций придерживаются сторонники существования "эмоционального мозга" (или "Круга Пейпеца") как основного мозгового субстрата эмоций. В "эмоциональный мозг" включают "лимбическую область переднего и среднего мозга", а именно - гипоталамус (центральное звено лимбической системы, по Э. Гельгорну и Дж. Луфборроу, 1966), соединенный двусторонними связями с лимбическими структурами переднего мозга и среднего мозга. В соответствии с данной концепцией, "эмоциональный мозг" может быть изображен как система, состоящая из трех взаимосвязанных звеньев, а именно: 1) лимбической системы переднего мозга (гиппокамп, перегородка, периформная кора, поясная извилина или лимбическая кора, амигдала, септум, обонятельная луковица); 2) гипоталамуса (32 пары ядер, входящие в передний комплекс, связанный с парасимпатической вегетативной системой, задний комплекс, связанный с симпатической нервной системой); 3) лимбической области среднего мозга (центральное серое вещество, околоцентральпая ретикулярная формация). Все эти зоны составляют лимбическую долю Брока, куда также входят и другие структуры: центральное серое вещество среднего мозга, маммилярныс тела, гипофиз, переднее ядро таламуса, вентральное и дорсальное ядра покрышки. Все эти структуры по Мак-Лину (1954) обозначаются как "висцеральный мозг".
Таким образом, данная концепция отводит решающую роль в мозговой организации эмоций подкорковым структурам, причем лимбическая древняя кора рассматривается как орган, "воспринимающий эмоциональные ощущения" (S.W. Papez, 1937).
Более современная концепция отводит лимбической системе роль координатора различных систем мозга, участвующих в обеспечении эмоций , предполагая, что центральное звено "лимбического мозга" связано двусторонними связями как с подкорковыми структурами (перегородкой, верхними буграми четверохолмия, голубым пятном и др.), так и с различными областями коры больших полушарий (Г. Шепард, 1987; и др.).
В целом, однако, следует отметить, что роль новой коры в регуляции эмоциональных состояний изучена пока недостаточно. Доказательства участия новой коры в эмоциональных реакциях получены на животных нейрофизиологическими методами и на людях клиническими наблюдениями. Установлено, что у декортизированных животных легко возникает реакция ярости в результате дефицита тормозящих влияний на функции заднего гипоталамуса. Двустороннее разрушение базальных отделов коры лобных долей мозга над хиазмой ведет к облегчению реакции ярости, якобы вследствие высвобождения "центра ярости" в гипоталамусе (J.F. Fulton, 1851). На клиническом материале показано, что префронтальная лоботомия, прерывание префронтально-лимбических связей между префронтальной конвекситальной корой и передними отделами таламуса ведет к появлению эйфории, снижению напряжености, агрессивности, появлению пассивности…и др.). Височная лоботомия, используемая как средство лечебного воздействия при эпилепсии, снижает гневливость, общую напряженность, ведет к исчезновению эпилептических припадков… Этими данными показано преимущественное отношение к эмоциональной сфере передних - лобных и височных - отделов головного мозга.
В целом, однако, сведения о роли новой коры больших полушарий в регуляции эмоциональных состояний далеко не полны.
За последние годы изучение мозговой организации эмоций осуществляется также и в рамках проблемы межполушарной асимметрии мозга и мсжполушарного взаимодействия. Однако результаты этих работ достаточно противоречивы и пока не дали оснований для общепризнанных представлений о латеральной организации эмоций (см. ниже).
Таким образом, одним из нерешенных вопросов психологии эмоций продолжает оставаться вопрос о мозговой организации эмоциональных явлений Его решение может быть существенно продвинуто с помощью нейропсихологических исследований, направленных на оценку роли различных мозговых структур в осуществлении эмоциональных реакций и состояний.
Именно этот аспект изучения проблемы эмоций и составляет основное содержание настоящей монографии.

§ 2. ЭМОЦИИ И ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЕ ПРОЦЕССЫ

Одной из важнейших характеристик эмоций является их связь с познавательными процессами. Изучение связи между эмоциональными и познавательными процессами восходит еще к трудам Л.С. Выготского и других классиков советской психологии. В 1934 г. Л.С. Выготский писал "Кто оторвал мышление с самого начала от аффекта, тот навсегда закрыл себе дорогу к объяснению причин самого мышления" (1956, с. 54). А.Н. Леонтьев (1971) подчеркивал, что эмоции выражают оценочное, личностное отношение к существующим или возможным ситуациям, к себе и к своей деятельности. О единстве аффективного и интеллектуального как существенной характеристики самих эмоций писал С.Л. Рубинштейн (1946), считавший, что эмоции как таковые обусловливают прежде всего динамическую сторону познавательных функций, тонус, темп деятельности, ее "настроенность" на тот или иной уровень активации; действие эмоций может быть как стеническим, усиливающим, так и астеническим, понижающим; причем если в норме сознательная познавательная интеллектуальная деятельность тормозит эмоциональное возбуждение, придавая ему направленность и избирательность, то при аффектах, при сверхинтенсивном эмоциональном возбуждении избирательная направленность действий нарушается и возможна импульсивная непредсказуемость поведения.

В.К. Вилюнас (1976, 1979, 1988) обосновывает невозможность существования эмоций в отрыве от познавательных процессов следующим образом: эмоции выполняют свои функции, наиболее общими из которых являются оценка и побуждение; в зависимости от познавательного содержания психического образа они выделяют цели в познавательном образе и побуждают к соответствующему действию. Предлагается классификация эмоций по их познавательной составляющей - предмету, что позволяет рассматривать любой предмет традиционно выделяемого познавательного процесса-восприятия, памяти, мышления - как объект эмоционального переживания. Автор считает, что знание функций эмоций по отношению к познавательному содержанию позволяет подойти к экспериментальному изучению эмоций через анализ познавательных процессов. Познавательные процессы, сопровождающиеся явным эмоциональным переживанием, будут иметь ряд динамических отличий от эмоционально слабо переживаемых. К ним относятся темп, скорость, продуктивность познавательных процессов. Изучение этих характеристик познавательных процессов позволит судить об эмоциях, их проявлениях, о таких характеристиках эмоций, как знак (положительный или отрицательный) и интенсивность (сильная, слабая).
В современной психологии связь между эмоциональными и когнитивными семантическими явлениями изучается также в рамках психосемантики. Имеются убедительные экспериментальные данные относительно влияния эмоций на категориальные семантические структуры (В.Ф. Петренко и др., 1982; В.Ф. Петренко, 1983, 1988).
Авторы рассматривают эмоции как операторы категоризации объектов, операторы размерности семантического пространства. Как особый вид обобщений выделяются "аффективные обобщения", которые рассматриваются ими как своего рода переход от когнитивной семантической организации лексики к более глубинным коннотативным уровням ее организации. Данные работы непосредственно исходят из положений А.Н. Леонтьева (1975) о единстве "отражения и отношения", проявляющегося во влиянии личностных смыслов (значений явления для субъекта, опосредованных мотивационной системой) на процесс категоризации.
Психосемантические работы показали, что аффективное возбуждение ведет к "уплощению семантического пространства", уменьшению его размерности, изменению уровня категоризации, к переходу от расчлененных понятийных форм категоризации к уплощенным коннотативным формам отражения. Изменение эмоционального состояния субъекта ведет и к актуализации новых семантических структур или "семантических гештальтов" (В.Ф. Петренко, 1988).
В современной литературе накоплен целый ряд конкретных экспериментальных данных о связи эмоций с различными познавательными процессами: памятью, восприятием и мышлением.
Довольно многочисленны эксперименты по изучению влия-ния эмоций на запоминание. Еще в ранних исследованиях (см. обзор П. Фресса и Ж. Пиаже, 1975) было выявлено, что события, оцениваемые испытуемыми как очень приятные или очень неприятные, запоминаются лучше, чем события нейтральные. Даже бессмысленные слоги в сочетании с явно привлекательными или непривлекательными лицами на фотографиях запоминаются лучше, чем те же слоги в сочетании с умеренно привлекательными (L.Wispe, 1981). Как непосредственное, так и отсроченное узнавание лиц на фотографиях осуществлялось на более высоком уровне в том случае, если лицо, изображенное на фотографии, сравнивалось субъектом с самим собой, т.е. оценивалось более эмоционально.
Рядом авторов изучалось влияние эмоций на запоминание слов. Определение аффективной тональности слов проводилось различными методами: априорной оценкой психолога, оценкой независимыми судьями, не принимавшими участия в эксперименте…, оценкой самими испытуемыми. Некоторые психологи просили испытуемых составить индивидуальный список слов, вызывающих у них приятные или неприятные ассоциации, или выбрать такие из заранее составленного экспериментатором списка. В качестве критерия "эмоциональности" слов использовалась и кожно-гальваническая реакция. Обнаружено: "эмоциональные" слова запоминаются лучше неэмоциональных; слова, вызывающие КГР большей амплитуды, как правило, сохраняются в памяти лучше, чем слова, вызывающие малоамплитудную КГР. При попарно-ассоциативном научении улучшается запоминание слов, если используются в качестве мнемических средств эмоциональные образы. Существенно увеличивается воспроизведение слов, входящих в "эмоциональную" фразу, по сравнению с той, которая была составлена как нейтральная.
Л. Постман и Б. Шнайдер изучали вопрос о том, не связан ли эффект преимущественного воспроизведения "эмоциональных" слов с большей частотой употребления этих слов в речи. Эксперимент на запоминание высокочастотных и низкочастотных слов, имеющих различный ценностный эмоциональный ранг для субъекта, показал, что этот ранг является более важной детерминантой, чем частота употребления данных слов в речи. Показана преимущественная устойчивость "эмоциональных" слов к факторам, ухудшающим воспроизведение слов (интерференция, неупорядоченность материала и т.п.). Установлено, таким образом, существование эффекта селективной предрасположенности к запоминанию "эмоциональных" слов.
Более сложны закономерности влияния знака эмоций на эффективность запоминания. При воспроизведении слов сразу после заучивания различия в сохранении приятного и неприятного материала незначительны или равны нулю, однако при отсроченном воспроизведении влияние знака на предпочтение материала возрастает. Преимущественное запоминание и воспроизведение позитивной или негативной информации связано с личностными особенностями испытуемых, а также с их исходным эмоциональным состоянием. В литературе, однако, имеются на этот счет различные мнения. Так, начиная с Г. Эббингауза (1911), многие авторы считали, что приятное запоминается лучше, чем неприятное. Эта точка зрения нашла широкое распространение благодаря теории 3. Фрейда о вытеснении из памяти неприятных впечатлений. Однако П. Блонский (1979) показал обратные результаты, а ряд авторов вообще не обнаружили никакого различия в эффективности запоминания приятных или неприятных событий. Наконец, еще в ранних работах было показано, что на эффективность запоминания положительно или отрицательно эмоционально окрашенного материала влияет время воспроизведения и при отсроченном воспроизведении лучше сохраняются слова, вызывающие приятные ассоциации.
С открытием феноменов перцептивной защиты и сенсибилизации исследование запоминания позитивного и негативного эмоционального материала велось уже с учетом личностных особенностей испытуемых. Было обнаружено, что чаще забываются слова-табу теми испытуемыми, которые характеризуются реакцией подавления при осознании этих слов; такие испытуемые как бы избегают слова-табу, завышая частоту других слов. Испытуемые с повышенной восприимчивостью к неприятным воздействиям (и подавлением приятных) завышают частоту именно неприятных слов и наоборот…. Выявлена связь между "полезависимостью" и запоминанием эмоционально окрашенной информации: зависимые от поля испытуемые чаще "забывают" неприятный материал.
Не только личностные особенности, но и исходное эмоциональное состояние испытуемых воздействует на воспроизведение эмоционально окрашенной информации. Внушенная временная депрессия уменьшает воспроизведение приятной информации и увеличивает воспроизведение неприятной, внушенное приподнятое настроение ведет к уменьшению воспроизведения негативных и увеличению позитивных событий. Сходные результаты получены и другими авторами, изучавшими влияние настроения на запоминание приятного или неприятного содержания слов, фраз, рассказов, эпизодов личной биографии. Радостное и грустное состояние создавалось у испытуемых как с помощью постгипнотического внушения, так и посредством описания соответствующего настроения или просьбой представить и описать определенное эмоциональное состояние.
Однако в литературе имеются также и данные, отрицающие зависимость памяти на эмоциональные стимулы от исходного эмоционального состояния, хотя они и малочисленны. Так, Г. Бауэр с соавторами не обнаружили влияния настроения на воспроизведение положительных и отрицательных по эмоциональному значению слов, а другие авторы. наблюдали лучшее воспроизведение "эмоциональных" слов без различия по знаку только у лиц с внушенной депрессией. Ряд авторов отмечают корреляцию настроения с типом запоминания слов только у тех испытуемых (профессионалов-психологов), кто ожидал такого результата. Объяснением таких экспериментов, по-видимому, является подбор слов, взятых для запоминания, абстрактных и тесно не связанных с переживаниями субъекта слов, а также варьирование стимульного материала при одинаковом эмоциональном состоянии испытуемых.
В целом, однако, можно считать доказанным положение о том, что запоминание различного по содержанию материала изображений, слов, фраз, текстов зависит как от его эмоционального значения, так и от эмоционального состояния испытуемого.
Влияние эмоций на когнитивную сферу обнаруживается и в перцептивных процессах .
Подробный обзор экспериментальных данных относительно влияния эмоционально-личностных особенностей испытуемых на восприятие эмоционального материала можно найти в работе Е.Т. Соколовой (1976). Одним из центральных в этой области является факт влияния эмоций на пороги опознания "эмоциональных" и "нейтральных" слов, предъявляемых тахистоскопически. Как утверждает Э.А. Костандов (1979), наблюдается как повышение, так и понижение порогов опознания "эмоциональных" слов по сравнению с "нейтральными". По данным автора, повышение порогов опознания встречается значительно чаще (у 75% испытуемых).
Исследование влияния знака и интенсивности эмоций на перцептивные процессы показало, что восприятие как вербального, так и невербального позитивно и негативно эмоционально окрашенного материала прежде всего зависит от исходного эмоционального состояния испытуемого. Уже давно показано, что в состоянии фрустрации у испытуемых появляются ошибки восприятия, состоящие в замене "нейтральных" слов, предъявляемых тахистоскопически, на слова тревожного содержания (такие, как "взрыв", "уничтожение" и др.). Испытуемые, которые в предварительных экспериментах достигали успеха, лучше распознавали слова, выражающие успех (например, "совершенство", "превосходный" и др.), а испытуемые, которые потерпели неудачу, проявляли значительно большую чувствительность к словам, означающим неуспех (например, "неспособный", "дефект" и т. п.).
Одна из первых попыток изучения влияния эмоционального состояния на восприятие невербальных стимулов была предпринята еще в 30-х годах. Оказалось, что в ситуации отрицательного эмоционального состояния, оценки лиц по фотографиям, предъявленным испытуемым, смещались в отрицательную сторону. Состояние тревоги перед трудным экзаменом усиливает отрицательные оценки незнакомых лиц на фотографиях по сравнению с контрольными данными (Я. Рейковский, 1979). В исследованиях, в которых состояние тревоги определялось с помощью прожективных тестов, было показано, что испытуемые с высоким уровнем тревоги более склонны к восприятию элементов угрозы в предлагаемых ситуациях…
Кожно-гальваническая реакция, наибольшая у лиц с высокой тревожностью, возникает при рассмотрении как неприятных картинок, так и вербального контекста, которым они сопровождаются.
Установлено, что влияние "эмоционального фона" на оценку положительных и нейтральных эмоциональных выражений лиц более выражено после 15-минутной отсрочки, чем через 1 минуту.
Таким образом, восприятие зависит как от эмоционального содержания стимулов, так и от исходного эмоционального состояния испытуемых; восприятие стимулов, явно эмоционально переживаемых испытуемыми, характеризуется рядом отличительных признаков (динамических, семантических и др.).
В литературе описано влияние эмоций на интеллектуальные процессы. Согласно данным И. А. Васильева и др. (1980), эмоционально насыщенная деятельность шахматиста (по данным КГР и частоты пульса) является более эффективной по сравнению с эмоционально менее насыщенной. Качественные исследования авторов показали, что эмоции сопровождают наиболее творческие виды мыслительной деятельности. Искусственно вызванные положительные эмоции могут положительно влиять на решение задач: в хорошем настроении испытуемые проявляют большее упорство и решают большее количество задач, чем в нейтральном состоянии. У женщин при этом увеличивается также скорость решения задач.
Влияние эмоций на ассоциативные процессы отмечалось многими авторами. По мнению С.Л. Рубинштейна (1946), течение ассоциаций под влиянием эмоций изменяется настолько ярко, что эти изменения могут быть использованы в качестве диагностического симптома эмоционального состояния. В свое время автор ассоциативного теста швейцарский психиатр К. Юнг показал, что при наличии эмоционального переживания возникают нетипичные "субъективные" ассоциации, т.е. изменяется семантика ассоциативного процесса. По данным А.Р. Лурия (1930 и др.), под влиянием эмоций происходит изменение (чаще замедление) нормальной для данного индивида времени ассоциативной реакции. Ассоциативный эксперимент, как известно, успешно используется представителями психоанализа для выявления вытесненных эмоций. В современной психотерапии ассоциативный эксперимент широко используется для выявления "критических" слов. Показано, что при эффективной психотерапии эти слова имеют более короткий период. Оценка времени ассоциативной реакции на "эмоциональные" слова может служить способом проверки эффективности действия фармакологических веществ в психофармакологии (см. Р. Конечный, Н. Боухал, 1983).
Эмоционально значимые слова в отличие от "нейтральных" вызывают два типа ответных ассоциативных реакций: быстрые и медленные, что коррелирует с быстрым и медленным узнаванием тех же слов, предъявленных тахистоскопически. Испытуемые, у которых искусственно было вызвано положительное эмоциональное состояние, обнаруживают более разнообразные ассоциации на положительные слова, чем на "нейтральные", хотя авторы отмечают, что на "нейтральные" слова более необычны первые ассоциации. Факторный анализ результатов ассоциативного эксперимента, проведенный М. Роу, показал существование связи между частотой употребления эмоционально окрашенных слов и частотой пропусков и ошибок в ответ на эти слова.
Таким образом, связь с эмоциональной сферой, знаком и интенсивностью эмоций проявляется в различных познавательных процессах - мнестических, гностических, интеллектуальных, влияя на эффективность, семантическую структуру познавательной деятельности и характер ее протекания.
Исследование оценки собственного эмоционального состояния представляет собой самостоятельный аспект изучения эмоций. Как известно, самооценка исследуется в психологии в различных аспектах: ее формирование, динамика, роль в регуляции поведения и др. (см. обзоры И.П. Чесноковой, 1977; И.С. Кон, 1978; и др.).
Особой формой самооценки является самооценка эмоционального состояния. Она, как известно, может осуществляться на двух уровнях: аффективном и когнитивном (осознанном). Возможность осознания собственного эмоционального состояния предполагает помимо сохранности самой способности осознать себя еще и знание социальных норм и эталонов (Я. Рейковский, 1979).
Методический арсенал изучения самооценки своего эмоционального состояния включает в основном методы прямого опроса испытуемых относительно их эмоциональных переживаний. Сюда входят метод свободного самоописания самочувствия, тест-анкета с перечнем переживаний, из которых испытуемому необходимо выбрать соответствующие своим (Б.И. Додонов, 1978), модифицированная шкала Дембо-Рубинштейн и различные варианты этого метода (А.Е. Ольшанникова и др. 1977; и др.), шкалы типа разработанных А. Уэсманом и Д. Риксом, включающие набор из 10 словесных описаний градаций эмоционального состояния, из которых испытуемому надо выбрать одно, и др. Наиболее распространены тесты-вопросники, например вопросник Ч. Спилбергера, направленный на оценку ситуативной тревожности, вопросник на личностную тревожность Дж. Тейлора на оценку астенического или эйфорического настроения и др. (см. В.М. Марищук и др., 1984). Ряд вопросников, адресующихся к оценке собственных положительных и отрицательных эмоций (различной модальности и интенсивности), разработаны под руководством Л.Е. Ольшанниковой: вопросник Л.А. Рабинович (1974), дневниковые методы И.С. Пацявичуса (1981) и А.И. Палей (1983), направленные на длительную регистрацию (в течение 25-30 дней) собственных эмоций радости, гнева, страха и печали. Косвенные методы оценки эмоционального состояния основаны на предположении, что знак и интенсивность эмоций проявляется в различных объективных показателях той или иной деятельности, например в предпочтении испытуемыми определенного цвета (тест Люшера и его варианты), в изменениях графической деятельности (линеограммы, пиктограммы, почерки и т.п.), вокальной речи, оценке тонов различной высоты и т.д. (см. обзор Л.М. Веккера, 1981; и др.).
Специально исследовалась связь между оценкой собственного эмоционального состояния и физиологическими показателями эмоций. Так, В.С. Магун (1977) у студентов до и после экзамена сопоставлял самооценку самочувствия и показатели пульса, тремора. Была обнаружена определенная корреляция самооценки и объективных показателей эмоций; более того, самооценка уровня тревожности коррелировала с успешностью сдачи экзамена. По данным В. Верса и У. Шуппе изменение самооценки эмоционального переживания в 65% случаев совпало с изменением амплитуды КГР. Однако А.М. Эткинд (1983) предположил, что самооценка является не столько отражением реального состояния эмоциональной сферы, сколько оценкой "социальной желательности" данного свойства. Это показано в работе В.А. Пинчука (1982), обнаружившего, что испытуемые с выраженной эмоцией радости в структуре эмоциональности склонны к высокой самооценке, а с доминированием страха - к низкой.
По данным многих авторов, самооценка большинства здоровых испытуемых умеренно положительна или "чуть выше середины" по шкале Дембо-Рубинштейн (С.Я. Рубинштейн, 1970; А.А. Плоткин, 1983; и др.).
В целом психологические экспериментальные исследования эмоциональной сферы показали, что косвенно, через показатели осуществления различных познавательных процессов (продуктивности, скорости и др.), можно исследовать состояние "эмоциональной сферы ("эмоциональный фактор"), оценить знак и интенсивность эмоций, а также особенности эмоций, проявляющиеся в самооценке.
Тесная связь эмоциональных и познавательных процессов, "аффекта и интеллекта", по выражению Л.С. Выготского) открывает широкие возможности экспериментального изучения эмоций как у здоровых людей, так и у больных с различными нервными и психическими заболеваниями, в том числе и больных с локальными поражениями головного мозга, что и составило предмет настоящей экспериментальной работы. ХОМСКАЯ Евгения Давыдовна (1929 – 2004)

Род. и умерла в М.

Психолог, педагог, д. психол. н. (1971), засл. проф. МУ (1996). Отец – инженер в обл. авиации, один из создателей авиац. з-дов в М., Таганроге, Казани, Иркутске, Комсомольске-на-Амуре. Мать – из семьи священника. Окончив шк., Х. поступила на отд-е психологии и логики филос. ф-та МУ. Науч. рук. – А.Н.Соколов. После защиты дипломн. работы «Речь и мышление» (1952) Х. была приглашена А.Р.Лурией на работу в кач-ве лаборанта во вновь организуемой лаб. Ин-та дефектологии АПН РСФСР. С тех пор проблемы нейропсихологии стали главными в ее исследованиях. Х. принимала участие в науч. творчестве Лурии, под редакцией Х. выходили его книги.

В 1957 защитила канд. дисс. «Роль речи в компенсации нейродинамических нарушений условных двигательных реакций». После работы в Ин-те дефектологии и Санатории для детей с задержками развития сотрудничество Х. с Лурией продолжилось в МУ на каф. нейро- и патопсихологии, в основании кот. Х. приняла участие. Вела пед. и исслед. работу на ф-те психологии МУ в течение всей своей жизни. Читала на ф-те психологии МУ и др. вузов курсы лекций – «Основы нейропсихологии», «Психофизиология локальных поражений мозга», «Клиническая нейропсихология», «Патология эмоций», «Нейропсихология индивидуальных различий».

В 1960-е, когда Лурия заново открыл лаб. нейропсихологии в Ин-те нейрохирургии им. Бурденко, Х. и др. его сотрудники занялись эксперимент. изучением высш. психич. функций. До 1980-х возглавляла группу психофизиологов, собрала мат-л для докт. дисс.: «Лобные доли и процессы активации», в кот. были изложены результаты исследований функций лобных долей мозга методами ЭЭГ и показана роль лобных долей в произвольн. регуляции психич. функций. Ломоносовск. пр. (1972). Награжд. также бронзов. медалью ВДНХ (1973).

В 1974 заняла должность проф. кафедры нейро- и патопсихологии в МУ, с 1977 по 1981 была и. о. зав. клинич. каф. С 1972 по 1980 Х. возглавляла лаб. нейропсихологии Ин-та психологии АН СССР, где с группой сотрудников занималась нейропсихол. и психофизиол. анализом нарушений высш. психич. функций. Эти исследования отражены в монографии «Процессы экстраполяции в глазодвигательной системе» (1981) и в сб. «Функциональные состояния мозга» (1975), «А.Р.Лурия и современная нейропсихология» (1982), «Нейропсихологический анализ межполушарной асимметрии мозга». После смерти Лурии Х. подготовила к печати его монографии «Язык и сознание» (1979) и «Этапы пройденного пути» (1980).

С 1999 Х. возглавляла каф. клинич. психологии Ин-та психоанализа. Она была чл. двух специализир. советов – при МУ и при Ин-те психиатрии Мин-ва здравоохранения РФ, чл. редколлегии ж-ла «Вестник МГУ. Серия "Психология"». Х. является автором перв. в стране учебника «Нейропсихология», выдержавшего три изд. (1987, 2002, 2003). Участница междунар. науч. орг-ций, являлась пред. программн. к-та Перв. Междунар. конф. памяти А.Р.Лурии, проходившей в М. в 1997, и сопред. междунар. президиума конф., посв. столетию со дня рождения Лурии (М., 2002).

Специфика науч. деят-сти Х. состояла в том, что ее исследования, затрагивая малоизв. области знания, давали толчок для их развернутого изучения. В частности, Х. основала нейропсихол. подход к изучению эмоций. В посл. гг. жизни разрабатывала проблему межполушарной орг-ции психич. процессов, занималась изучением нейропсихологии индивид. различий, исследовала возможности применения нейропсихол. методов при анализе пограничн. состояний (в т.ч. у людей с «чернобыльским синдромом»), разрабатывала новые методы анализа эмоцион. и познават. процессов с применением компьютерн. технологий.

Жила на ул. Панферова, 11. Похоронена на Донском кладб.

Соч.: Мозг и активация. М., 1972; Процессы экстраполяции в глазодвигательной системе. М., 1981 (в соавт.); Мозг и эмоции. М., 1992 (в соавт.); Методы оценки межполушарной асимметрии и межполушарного взаимодействия. М., 1995 (в соавт.).

Московская энциклопедия. Том 1: Лица Москвы. Книга 5: У–Я. М.: ОАО «Московские учебники», 2012

Понятие «фактор» впервые было введено в нейропсихологию А. Р. Лурия в 1947-1948 гг. в работах «Травматическая афазия» (1947) и «Восстановление функций после военной

" Статья из сборника: Нейропсихологический анализ межполушарной асимметрии мозга/Под ред. Е. Д. Хомской. - М.: Наука, 1986. - С. 23-33.

травмы» (1948) и с тех пор составляет необходимый компонент понятийного аппарата нейропсихологии.

Понятие «фактор» имеет принципиальное значение для всей теоретической концепции нейропсихологии, разработанной А. Р. Лурия. С ерйпомощью А. Р. Лурия сумел преодолеть то «непосредственное наложение психологических понятий на морфологическую канву», которое, помнению И. П. Павлова, и составляет основную ошибку психоморфологизма.

Под фактором А. Р. Лурия понимал «собственную функцию» той или иной мозговой структуры, определенный принцип, способ (modus operandi) (Лурия, 1948, 1969 и др.) ее работы. Каждая зона мозга, участвующая в обеспечении функциональной системы, лежащей в основе высшей психической функции, ответственна за определенный фактор; его устранение (или патологическое изменение) приводит к нарушению работы соответствующей функциональной системы в целом. А. Р. Лурия ввел в нейропсихологию различение «первичного дефекта» и «вторичных следствий» этого дефекта.

Под первичным дефектом понимается нарушение собственной функции данной структуры мозга как следствие выпадения (ослабления) фактора, связанного с этой мозговой структурой (например, нарушение звукового анализа и синтеза при поражении височных отделов коры больших полушарий); под вторичным дефектом - системное влияние этого нарушения на всю функциональную систему в целом (например, речевую) или на несколько функциональных систем сразу, поскольку различные функциональные системы имеют общие звенья. Выпадение (или патологическое изменение) работы такого звена ведет к появлению целого комплекса взаимосвязанных нарушений высших психических функций - нейропси-хологическому синдрому.

Поражение той или иной мозговой структуры может проявляться либо в полном выпадении ее собственной функции, либо (чаще) - в симптомах угнетения или раздражения данного участка мозга. Патологическое состояние различных участков мозга проявляется прежде всего в изменении физиологических закономерностей работы этой структуры, т. е. в изменениях нервных процессов в виде ослабления их

Раздел II. Нейропсихология

силы, нарушения подвижности, уравновешенности, нарушения сложных форм внутреннего торможения, ослабления следовой деятельности, нарушения.аналитических или синтетических форм деятельности и т. д. Эти нарушения нейродина-мики, возникающие при поражении того или иного участка мозга, т. е. нарушения определенных факторов, и являются непосредственной причиной распада той или иной высшей психической функции (Лурия, 1947,1948,1969,1970,1973 и др.).

Таким образом, именно фактор, т. е. определенные физиологические закономерности, следует непосредственно соотносить с мозговым субстратом, а не психологический Процесс как таковой, каким бы простым он ни казался. С помощью понятия «фактор» А. Р. Лурия ввел физиологические закономерности в общий понятийный аппарат нейропсихологии (Лурия, 1978).

Анализ нарушений высших психических функций, обозначенный А. Р. Лурия как «синдромный анализ» (т. е. изучение не отдельных нарушений психических функций, а их сочетаний, их закономерных объединений в единый синдром), предполагает прежде всего поиск первичной основы синдрома - фактора (или факторов), определяющего весь характер синдрома. Это изучение иейропсихологических синдромов через факторы, ответственные за различные звенья функциональных систем, лежащих в основе высших психических функций, А. Р. Лурия называл также «факторным» или «факториаль-ным» анализом (Лурия, Артемьева, 1970).

Изучение факторов и их роли в нейропсихологических синдромах А. Р. Лурия и его сотрудниками проводилось преимущественно на материале локальных поражений левого полушария головного мозга. Этот этап развития нейропсихологии занял приблизительно 45-50 лет, с момента возникновения отечественной нейропсихологии (в начале 30-х гг.) и до середины 70-х гг.

В последние годы в связи с дальнейшим развитием нейропсихологии, а именно в связи с продолжающейся ее дифференциацией на различные направления (клиническую, экспериментальную, реабилитационную, психофизиологическую, нейропсихологию детского возраста), расширением нейропсихологической проблематики (в частности, интенсив-

Хамская Е.Д. Проблема факторов -в нейропсихологии

ным изучением проблемы межполушарной асимметрии мозга и др.), введением новых методов нейропсихологического исследования (клинических, аппаратурных, математических), проблема факторов получила свое дальнейшее развитие,"

Один из важнііиших вопросов данной проблемы - это вопрос о классификации факторов, до сих пор в нейропсихологии не ставившийся. ;

Анализ нейропсихологических данных, полученных на различном клиническом материале, позволяет выделить следующие типы факторов, і

1) Модально-специфические факторы. Данные факторы связаны с работой специфических анализаторных систем: зрительной, слуховой, кожно-кинестетической, двигательной. Эти факторы изучались (и продолжают изучаться) в нейропсихологии в первую очередь. Именно они послужили основой для формирования самого понятия «фактор».

В качестве морфологического субстрата в этих случаях выступают прежде всего вторичные поля коры больших полушарий вместе с их корково-корковыми и корково-подкорко-выми связями. Нарушение функций вторичных полей коры больших полушарий может быть следствием как непосредственных корковых поражений, так и связанных с ними подкорковых образований.

Модально-специфические нарушения в зрительной, слуховой, кожно-кинестетической и двигательной сферах могут проявляться в виде различных гностических дефектов (разные формы зрительных, слуховых и тактильных агнозий, разные формы апраксий, сенсорные и моторные нарушения речи - первичные дефекты) и в виде различных модально-специфических мнестических нарушений (нарушения зрительной, слуховой, тактильной, двигательной памяти). Нарушения модально-специфических факторов лежат в основе целого ряда хорошо изученных иейропсихологических синдромов: поражения затылочных, теменно-затылочных, височных, височно-затылоч-ных, теменных, премоторных отделов левого и правого полушарий мозга.

Описанию этих синдромов посвящены многие нейропсихо-логические работы, и прежде всего монография А. Р. Лурия

Раздел II. Нейропсихология

«Высшие корковые функции и их нарушения при локальных поражениях мозга» (1969). В настоящее время изучение этих факторов продолжается, в частности большое внимание уделяется «пространственному фактору» и его роли в происхождении различных нейропсихологических симптомов (Гаго-шидзе, 1984; Корчажинская, Попова, І977; Московичюте и др., 1978; Симерницкая, 1978; Ченцов, 1980, 1983). Выясняется специфика действия данных факторов в зависимости от стороны поражения.

2) Модалъно-неспецифические факторы, связанные с работой неспецифических срединных структур мозга. Они включают целую группу факторов, связанных с разными уровнями и разделами неспецифической системы. К их числу относится «фактор подвижности-инертности» нервных процессов, лежащий в основе синдромов поражения передних (премотор-ных, премоторио-префронтальных) отделов головного мозга (Лурия, 1969), нарушение которого обусловливает разного рода персеверации в двигательной, гностической и интеллектуальной сферах, описанные в нейропсихологии (Лурия, 1966, 1969; Лурия, Хомская, 1962 и др.). К ним относится и «фактор активации-деактивации», связанный с работой медиальных отделов лобных долей мозга (Хомская, 1972,1976 и др.), нарушение которого ведет к различным симптомам нарушения произвольного внимания и селективного, избирательного протекания психических процессов (Лурия, 1969, 1973; Филип-пычева, 1977; Филиппычева и др, 1982; Хомская, Лурия, 1982;

Хомская, 1969,1972 и др.).

Изучение этого вида факторов в настоящее время проводится и вдлане дифференциации понятий «инертность», «инак-тивность» и «аспонтанность» (Корчажинская и др., 1980;

Кузьмина, Владимиров, 1982 и др.), где под «инертностью» понимается нарушение переключения с одного вида деятельности на другой, «инактивность» рассматривается как увеличение латентных периодов какой-либо деятельности, а «аспон-танность» трактуется как поведенческая категория, как нарушение программируемого целенаправленного поведения или как внутренняя бездеятельность больного (Кузьмина, Владимиров, 1982).

Хомская Е. Д. Проблема факторов в нейропсихологии

Явления аспонтанности, инактивности и инертности могут проявляться в различных видах познавательной деятельности, в частности в зрительно-гностической, отражаясь на работе глазодвигатедьной системы. Высказывается предположение о связи данных факторов с различными разделами неспецифических активационных механизмов, поскольку для поражения медиальных отделов лобных долей мозга характерны различные симптомы аспонтанности в зрительно-гностической деятельности, а для поражения медиальных отделов теменно-затылочных областей мозга - снижение уровня активности (Владимиров, Кузьмина, 1985). Наличие разных активационных систем признается, как известно, многими авторами-(Адрианос, 1976; Бехтерева, 1971; Хомская, 1972).

Нарушения этого типа факторов лежат в основе не структурных, а динамических расстройств различных психических функций.

3) Факторы, связанные сработай ассоциативных (третичных) областей коры больших полушарий. Данные факторы отражают процессы взаимодействия разных анализаторных систем и процессы переработки уже преобразованной в коре информации. Третичные поля, составляющие свыше половины всей площади коры больших полушарий, подразделяются на несколько комплексов: передний конвекситальный пре-фронтальный и задние - верхний и нижний теменные и ви-сочно-теменно-затылочный (зона ТРО). Поражение двух основных комплексов третичных полей - конвекситального префронтального и зоны ТРО, известных как «немые зоны» в классической неврологии, - сопровождается богатой нейро-психологической симптоматикой и хорошо описано в нейро-психологической литературе. При этом страдают наиболее сложные формы психической деятельности (Лурия, 1966, 1970, и др.). Характеризуя лежащие в основе подобных синдромов факторы, А. Р. Лурия говорил о первом из них как о «факторе программирования и контроля» за различными видами психической деятельности, а о втором - как о факторе «симультанной («квазипространственной») организации психической деятельности» (Лурия, 1969,1973,1982 и др.).

Раздел II. Нейропсихология

Действие этих факторов проявляется в самых различных видах психической деятельности. Так, при поражении третичных полей лобных долей мозга нарушения программирования и контроля наблюдаются как в элементарных двигательных и сенсорных процессах, так и в сложных формах перцептивной, мнестической и интеллектуальной деятельности (Лурия, 1963, 1973; Хомская, Лурия, 1982). При поражении третичных полей, расположенных в зоне ТРО, нарушения симультанного анализа и синтеза проявляются в самых различных операциях, начиная от наглядно-образных и кончая вербально-логи-ческими (Лурия, 1969, 1971, 1973,1974,1975 и др.).

В настоящее время изучение этих-хракторов ведется на различном клиническом материале (сосудистом, травматическом, опухолевом); уточняются особенности указанных нейропси-хологических синдромов, определяемые характером заболевания; выясняются их латеральные особенности (Гребенникова, 1985; Московичюте, 1975,1978; Филиппычева, Фаллер, 1978;

Филиппьічева, Куклина, 1974; Филиппычева и др., 1982 и др.).

4) Полушарные факторы, или факторы, связанные с работой левого и правого полушарий как целого.

Изучение полушарных факторов с современных нейропси-хологических позиций началось сравнительно недавно, хотя А. Р. Лурия считал, что «вопрос о совместной роли левого и правого полушарий мозга является в настоящее время едва ли не наиболее дискутируемым в нейропсихологии» (Лурия, 1978). Полушарные факторы принадлежат к числу интегра-тивных по своему характеру. В отличие от перечисленных выше относительно региональных факторов, действие которых имеет относительно частный характер, Полушарные факторы характеризуют работу целого полушария. Возможность подобных полушарных интегративных принципов работы мозга в настоящее время можно считать доказанной различными методами - и не только в нейропсихологии. К числу подобных доказательств относятся данные, полученные Р. Сперри и М. Газзанигой на людях с «расщепленным мозгом» (1974), факты о функциональной асимметрии мозга у животных (Бианки, 1975,1978,1980 и др.), результаты исследования ЭЭГ-показателей левого и правого полушарий у близнецов (Равич-Щербо, Мешкова, 1978 и др.) и многие другие.

Хомская Е. Д. Проблема факторов в нейропсихологии

Таким образом, функциональная неоднородность левого и правого полушарий в настоящее время не подвергается сомнению. Более того, ряд авторов указывает на то, что она имеет и анатомические основания (Адрианов, 1977,1978,1980 и др.).

Изучение межнолушарных различий имеет уже длинную историю. В настоящее время на смену представлениям об абсолютной доминантное™ левого полушария (у правшей) по отношению к речевым функциям и другим психическим процессам, связанным с речью, приходят представления о функциональной специализации полушарий, об участии обеих ге-мисфер в обеспечении и речевых, и всех других высших психических функций, однако это участие имеет специфический характер (Балонов, Деглин, 1976; Бехтерева, 1971; Лурия, 1969, 1973, 1978; Симерницкая, 1978,1985 и др.).

В современной литературе высказываются самые различные точки зрения относительно особенностей (или стратегий) работы левого и правого полушарий. Все они характеризуют не тип поступающей в полушарие информации, а способ ее переработки. Эти принципы, или стратегии работы полушарий, могут рассматриваться как Полушарные факторы, характеризующие деятельность полушария как целого. К ним относятся следующие факторы.

а) Факторы, связанные с абстрактными, категориальными (вербально-логическими) и конкретными (наглядно-образными) способами переработки информации. Абстрактно-логическая и конкретная, или вербально-невербальная дихотомия, как известно, хорошо изучена в общей психологии, а именно в психологии восприятия, памяти, мышления. Эти два типа кодирования и переработки информации в современной психологии трактуются как две независимо функционирующие системы.

Клинические нейропсихологические данные подтверждают самостоятельный характер этих двух основных способов обработки информации. После открытий П. Брока (1861) и К. Вернике (1874) речевые функции связывают с левым полушарием головного мозга Позже клинические наблюдения показали, что левое полушарие играет ведущую роль в осуществлении не только речевых, но и других связанных с речью

Раздел II. Нейропсихології»

функций (Бехтерев, 1907; Саркисов, 1940; Филимонов, 1940, 1974 и др.). Таким образом, первоначальная концепция неравнозначности больших полушарий развивалась главным образом в русле афазиологии. Преимущественное участие правого полушария в анализе невербальной наглядно-образной информации было установлено экспериментально в исследованиях М. Газзаниги с соавторами (1968,1978), Р. Сперри (1968) и ряда других авторов на комиссуротомированных больных, А. Р.Лурия(1969),Х.Экаэном(1969) -на больных с локальными поражениями мозга, Ф. Лермиттом (1975) и С. В. Ба-бенковой (1971) - на сосудистых больных и целым рядом авторов - на здоровых испытуемых (Иванова, 1978; Кок, 1967;

White, 1969, 1972.

Важно отметить, что с позиций современной нейропсихологии противопоставление специализации полушарий проводится не по функциям (речевые-неречевые), а по типу обработки информации. И в речевых операциях присутствует наглядно-образный компонент («чувственная ткань» языка, интонационные компоненты речи и др.), так же как и в наглядно-образных возможно участие вербально-логической системы (речевая инструкция, проговаривание условий задачи и т. д.), в связи с чем целесообразно выделять полушарные факторы, а не свойственные якобы полушариям психические функции.

б) Факторы произвольной (непроизвольной) регуляции психической деятельности.

Как известно, каждая высшая психическая функция имеет уровневую организацию. Идея уровней была высказана еще Дж. Джексоном в конце прошлого столетия и в настоящее время является общепризнанным положением и в физиологии (Бернштейн, 1947; Бехтерева, 1971; Костандов, 1983), и в психологии (Ломов, 1975; Лурия, 1973, и др.). Наиболее четко выделены уровни произвольной и непроизвольной регуляции функций. Первый можно обозначить как уровень намеренного управления функций, в котором решающую роль играет речевая система, как возможность планирования и контроля, активного начала и прекращения, изменения темпа осуществления функции; второй - как уровень неосознанного автоматизированного управления, в котором речь или не принимает

Хомская Е. Д. Проблема факторов в нейропсихологии

участия, или участвует лишь на первых стадиях формирования функции. Клинические, экспериментально-психологические и психофизиологические данные указывают на то, что произвольный уровень регуляции высших психических функций связан по преимуществу с работой левого полушария (у правшей), а непроизвольный, автоматизированный - с работой правого полушария.

Нейропсихологические исследования, выполненные А. Р. Лурия и его сотрудниками (Хомская, Лурия, 1982), показали; что произвольная («речевая») регуляция движений и действий страдает главным образом при поражениях передних отделов левого полушария. У таких больных возникают элементарные или системные двигательные персеверации, отражающие нарушения произвольного контроля за отдельными элементами движения или всей двигательной программой в целом. Действие этого фактора в двигательной сфере является основой мануальной асимметрии (ведущей правой руки у правши).

Произвольное запоминание и воспроизведение вербального и невербального материала нарушается преимущественно при поражении различных структур левого полушария (Корсакова, Микадзе, 1982; Корсакова и др., 1979; Симерницкая, 1975, 1978).

Произвольная регуляция временных характеристик интеллектуальной деятельности в виде замедленности интеллектуальных операций, трудностей произвольного ускорения темпа выполнения задания, переключения с одного задания на другое наблюдается преимущественно у больных с поражениями левого полушария, не страдающих афазическими расстройствами (Хомская, 1982). Произвольная регуляция эмоциональных состояний реализуется преимущественно передними отделами левого полушария мозга (Квасовец, 1980,1982).

Поражение правого полушария головного мозга в большей степени связано с осуществлением автоматизированных, непроизвольно регулируемых функций, в частности автоматизированного письма (Лурия, Симерницкая, 1975; Симерницкая, 1978 и др.).

Таким образом, произвольный контроль за осуществлением различных двигательных актов, познавательных процессов и

Раздел II. Нейропсихология

эмоциональных состояний в большей степени^связан со структурами левого полушария, а непроизвольное управление - со структурами правого полушария мозга.

в) Фактор осознанности (неосознанности) психических функций и состояний.

Осознанность психической деятельности, понимаемая как способность субъекта дать отчет о собственном психическом процессе или состоянии, по-разному реализуется структурами левого и правого полушарий. Осознанность психических функций следует, по-видимому, понимать как определенный аспект психической деятельности, тесно связанный с речевой системой, так как осознание, или включение в семантические категории, требует участия языковых семантических конструкций и операций.

Как показали многочисленные наблюдения, в том числе и выполненные А. Р. Лурия (1969, 1973), поражения правого полушария значительно чаще, чем поражения левого, сопровождаются «нарушением непосредственного осознания человеком своего дефекта» (Лурия, 1978). Данный симптом, известный в клинике под названием «анозогнозии», может распространяться на зрительные расстройства (вплоть до слепоты или «фиксированной» гемианопсии), на двигательные нарушения (вплоть до гемиплегии), на расстройства чувствительности (включая неощущение боли). Во всех случаях больные недооценивают (или полностью отрицают) левосторонние нарушения чувствительной и двигательной сферы. Другим проявлением нарушения осознания собственных дефектов у правополушарных больных являются симптомы игнорирования левой половины тела и левой части зрительного и слухового пространства («аутотопагнозия»). В наиболее тяжелых случаях - на фоне делириозных и галлюцинаторных расстройств сознания - у больных возникает чувство отсутствия левой половины тела (или только руки, ноги, пальцев). Обычно все эти симптомы входят в клиническую картину нарушений схемы тела, включающей помимо описанных также и ряд других симптомов (нарушения узнавания позы и др.) (Бабен-кова, 1971; Брагина, Доброхотова, 1981; Лебединский, 1940, 1941;ТеиЬег,1962идр.).

Хомская Е. Д. Проблема факторов в нейропсихологии

Нарушения осознания собственных дефектов при левосторонних поражениях мозга встречаются значительно реже. Некоторое сходство с анозогнозией имеется у больных с поражением лобных отделов мозга, которым свойственно снижение критики к соб&Увенному состоянию (Лурия, 1966, 1982; Хомская, Лурия, 1982). Однако эти нарушения - иные по своей структуре. Большая осознанность собственных дефектов у левосторонних больных по сравнению с правосторонними характеризует и больных с афазическими расстройствами (Лурия, 1969; Hecaen, 1969).

Все эти данные свидетельствуют о различной роли левого и правого полушарий головного мозга в осознании внешнего (воспринимаемого экстерорецепторами) и внутреннего (воспринимаемого интерорецепторами) мира.

г) Фактор сукцессивности (симультанности) в организации высших психических функций.

Сукцессивность, понимаемая как последовательная, развернутая во времени организация психического процесса, подчиняющаяся определенной программе, в большей степени связана с работой левого полушария головного мозга (у прав-шей). Симультанный принцип функционирования или организации психической деятельности преимущественно представлен в правом полушарии.

Преимущественное отношение левого полушария к динамическим, временным аспектам психической деятельности установлено различными авторами (Кок, 1967; Лурия, 1969;

Хомская, 1972). Больным с левосторонними поражениями мозга в большей степени свойственны симптомы адинамии как в поведении, так и в различных психических функциях в виде замедленности протекания интеллектуальной деятельности (Лурия, Хомская, 1962, и др.), снижения глазодвигательной активности при решении различных гностических задач (Владимиров, Лурия, 1977; Владимиров, Кузьмина, 1985), бедности и повышении латентных периодов речевых ассоциативных ответов (Балонов.Деглин, 1976;Деглин, 1973; Witelson, 1977) и др.

Связь правого полушария с симультанной организацией психических функций показана клиническими и экспериментально-психологическими исследованиями (Кайро и др., 1982;

Раздел II. Нейропсихология

Кок, 1967,1975; White, 1972,1975). Нарушение возможности объединения различных признаков в единое целое (гештальт) и нарушение образов предметов (эталонов), хранящихся в памяти, проявляются у больных с поражением различных (преимущественно задних) структур правого полушария в виде фрагментарности восприятия, различных видов зрительных агнозий (симультанной, предметной и др.).

Правополушарные больные обнаруживают более грубые расстройства и в операциях, требующих мысленного манипулирования с трехмерными объектами, вследствие распада симультанного синтеза (Гагошидзе, 1984; Гальперин, 1957). Нарушение симультанной организации различной по модальности информации лежит, по-видимому, в основе разного рода пространственных расстройств, в том числе нарушений рисунка, характерных для правополушарных больных (Меерсон, 1982; Симерницкая, 1985).

Перечисленные факторы, по-видимому, не исчерпывают все те принципы или стратегии, которыми характеризуется функциональная специализация левого и правого полушарий. Можно, вероятно, выделить и другие дихотомические принципы их работы. Важно, однако, подчеркнуть, что полушарные факторы имеют более сложную природу, чем региональные, и отражают более высокий уровень интегративной работы мозга.

5) Факторы межполушарного взаимодействия^ Данные факторы определяют процессы взаимосвязи и ^взаимодействия левого и правого полушарий, что обеспечивается структурами мозолистого тела и других срединных комиссур мозга.

Важность этого принципа (или принципов) функционирования мозга была продемонстрирована М. Газзанигой (Gazzaniga, 1974) и Р. Сперри (Sperry et al., 1969) на модели «расщепленного мозга». Было установлено, что при рассечении мозолистого тела нарушаются не только двигательные координационные акты, но и различные психические функции. При этом возникает своеобразный синдром «расщепленного мозга».

Исследование больных с «расщепленным мозгом» показало существование различных вариантов парциального нарушения взаимодействия полушарий вследствие поражения передних, средних и задних отделов мозолистого тела (Моско-

Хомская Е. Д. Проблема факторов в нейропсихологии

вичюте и др, 1982). Нарушение взаимодействия полушарий в клинике локальных поражений головного мозга может выражаться в виде патологической реципрокностй полушарий, угнетения одного полушария другим (Балонов, Деглин, 1976).

ЗакономернЪйси взаимодействия полушарий, свойственные взрослому Человеку, являются продуктом длительного онтогенетического развития. Э. Г. Симерницкой на детях с локальными поражениями головного мозга (Симерницкая, 1985) было показано, что вследствие несформированности межполушарных взаимодействий нейропсихологические синдромы поражения срединных структур у детей протекают иначе.

Систематическое изучение этого вида факторов еще только начинается, однако их важность для понимания целостной работы мозга как субстрата психической деятельности очевидна.

6) Общемозговые факторы, связанные с действием различных общемозговых механизмов: кровообращением, ликворо-обращением, гуморальными, биохимическими процессами и т. д.

Общемозговые факторы влияют на общее функциональное состояние мозга как целого, изменяя протекание всех психических процессов и состояний (Лурия, 1969; Хомская, Лурия, 1982 и др.).

Общемозговые факторы могут действовать как изолированно, так и в сочетании с другими, более региональными факторами. В связи с этим в нейропсихологии возникла проблема дифференциации локальных и общемозговых симптомов, которая особенно актуальна при исследовании травматических поражений мозга и послеоперационных состояний (Гребенникова, 1985; Кроткова, 1978). Общемозговая нейропсихологиче-ская симптоматика характеризуется, как известно, широким спектром симптомов, нарушением преимущественно динамических аспектов психических процессов, колебаниями в протекании различных функций. Эти изменения высших психических функций и составляют особый «общемозговой» синдром.

Изучение влияния общемозговых факторов на протекание высших психических функций имеет большое значение как для решения общих теоретических вопросов мозговой организации психической деятельности, так и для чисто практических

Раздел И. Нейропсихология

целей диагностики различных мозговых поражений (Хомская, Цветкова,1979).

Помимо перечисленных, самостоятельное значение, по-видимому, имеют также факторы, связанные с работой глубинных структур головного мозга - стриопаллидума, миндалины, гиппокампа, таламических, гипоталамических образований и др. Успехи стереотаксической нейрохирургии открыли широкую возможность изучения роли этих структур в осуществлении высших психических функций. Работами Н. П. Бехтеревой и ее сотрудников (Бехтерева, 1971; Смирнов, 1976) показано участие различных глубинных структур в реализации сложных психических функций (мнестических, интеллектуальных) и эмоциональных состояний, что свидетельствует о справедливости концепции вертикальной организации мозговых структур, одни из которых выполняют роль «жестких», а другие - «гибких» звеньев мозгового обеспечения высших психических функций (Бехтерева, 1971 и др.). Однако синд-ромный анализ поражения различных глубинных структур, изучение их роли в происхождении целостных нейропсихоло-гических синдромов - еще дело будущего. Безусловно, однако, что эффекты раздражения или разрушения некоторых глубинных образований имеют латеральный характер, отражаясь преимущественно на речевых (сенсорных, моторных) или на наглядно-образных функциях (Гагошидзе, 1984; Корсакова, Московичюте, 1985; Московичюте, Кадин, 1975). Следовательно, данные структуры можно рассматривать как обеспечивающие полушарные принципы работы мозга.

Все факторы, описанные в нейропсихологии, обладают рядом общих черт, а именно: их нарушение приводит к появлению целостного нейропсихологического синдрома, в котором нарушения различных психических функций имеют общее основание; данные факторы обладают определенной автономностью, независимостью, что означает, что факторы отражают работу определенных автономных систем, характеризующихся собственными системными закономерностями.

Разработка проблемы факторов в нейропсихологии неразрывно связана с дальнейшей разработкой концепции систем-

Хомская Е. Д. Проблема факторов в нейропсихологии

ной динамической организации высших психических функций, концепции функциональных систем применительно к высшим психическим функциям человека, с необходимостью ответить на два основных вопроса: чем отличаются функциональные систййы, лежащие в основе осуществления высших психических функций у человека, от функциональных систем, обеспечивающих психические функции животных; в чем отличия функциональных систем, лежащих в основе различных психических функций (речевых, наглядно-образных и др.). Ответы на эти вопросы требуют прежде всего детального исследования проблемы факторов, изученияразличных звеньев функциональных систем мозгового.обеспечения психической деятельности.

В современной нейропсихологии различные факторы изучаются, главным образом, методом клинических наблюдений или методом синдромного нейропсихологического анализа (Московичюте, 1982; Филиппычева, Фаллер, 1978), Дальнейшее углубление этого подхода с помощью математических методов (методов корреляций, математического факторного анализа и др.) открывает новые возможности для изучения структуры нейропсихологических синдромов (Гребенникова, 1985 и др.).

Большие перспективы встают и перед психофизиологическими исследованиями проблемы факторов в нейропсихологии, перед изучением психофизиологических коррелятов нейропсихологических симптомов и синдромов, включая и те, которые возникают при поражении различных глубоких структур мозга (Артемьева и др., 1983; Владимиров, Кузьмина, 1985; Квасовец, 1980; Хомская, 1972, 1978).

Изучение функциональных систем, лежащих в основе высших психических функций, через факторы, ответственные за различные звенья этих систем, является важнейшим направлением исследования проблемы «мозг и психика», помогающим ответить на вопрос о том, каким образом из дифференцированных по способам функционирования мозговых образований складывается общая системная интегративная деятельность мозга как целого.

Родилась 7 августа 1929 г. в Москве, закончила отделение психологии философского факультета МГУ им. М.В.Ломоносова (1952), доктор психологических наук (1971), профессор (1976), преподавала в МГУ (с 1958), - в должности профессора (с 1974), зав. кафедрой нейро- и патопсихологии факультета психологии МГУ (1977-1980), зав. лабораторией нейропсихологии в Институте Психологии АН СССР (1972-1980), заслуженный профессор МГУ (с 1996). Лауреат Ломоносовской премии 2-й степени и бронзовой медали ВДНХ (1973). Член редколлегии журнала "Вестник МГУ". Серия 14. "Психология". Скончалась 6 марта 2004.

Евгения Давыдовна Хомская - известный специалист в области нейропсихологии. В дипломной работе, выполненной под руководством профессора А.Н.Соколова, Х. удалось экспериментально выявить феномен изменения слуховой чувствительности человека в ответ на восприятие им различных слов, и, тем самым, был намечен один из путей изучения психосемантических характеристик индивидуального сознания. Самостоятельная научная деятельность Хомской тесно связана с творчеством профессора А.Р.Лурия. Хомская начала работать ст. лаборантом, затем педагогом-воспитателем в Санатории № 36 Мосгорздравотдела, который являлся клинической базой лаборатории по изучению детей-олигофренов (зав. лабораторией А.Р.Лурия) Института дефектологии (1953-1958). За эти годы была написана кандидатская диссертация Хомской на тему: “Роль речи в компенсации нарушений условных двигательных реакций у детей” (1957). Исследовались дети с задержкой психического развития и дети-олигофрены. Оказалось, что присоединение речи к двигательным реакциям может компенсировать нарушения движений у детей с задержками психического развития в отличие от детей, страдающих разными формами олигофрении. Результаты исследования подтвердили гипотезу А.Р.Лурия о том, что нейродинамика речевых процессов в ее развитии опережает нейродинамику двигательных процессов и поэтому возможна компенсация нарушений движений через речь.

С 1958 по 1980 гг. Хомская возглавляла группу психофизиологии в нейропсихологической лаборатории А.Р.Лурия Нейрохирургического госпиталя им. Бурденко и преподавала в МГУ. Здесь ею был собран материал для докторской диссертации, успешно защищенной в 1971 г. по теме: “Лобные доли мозга и процессы активации”. В исследовании были изучены многосторонние функции лобных долей мозга и особенно их важнейшая роль регулятора в процессах активации, механизмы произвольного контроля с помощью речи. Метод исследования - электроэнцефалография, изучались ЭЭГ-ответы на иррелевантные сигналы и сигналы, связанные с деятельностью по решению разного рода задач (например, счетных). Было обнаружено, что при включении в активную деятельность по выполнению заданий, требующих речевой регуляции, возникают генерализованные реакции активации ЭЭГ (верхних отделов альфа-диапазона), носящие неугасимый характер. Такого рода реакции оказались характерны для нормы и всех больных с очаговыми поражениями мозга, кроме больных с поражениями медиа-базальных отделов лобных долей. Впервые были введены способы оценки ассиметрии формы волны ЭЭГ (восходящей и нисходящей), выявлявшиеся с помощью специально созданных технических средств. Показатель изменения ассиметрии волн ЭЭГ при интеллектуальной нагрузке оказался более чувствительным, чем изменения амплитудной и частотной составляющих спектра ЭЭГ. Результаты исследования позволили различать псевдолобных больных (при вторичных лобных синдромах) и выявлять лобную симтоматику при субклинических формах заболеваний мозга. Материалы диссертации были опубликованы в книге: “Мозг и активация” (М., 1972), переведенной и изданной в 1983 г. в США.

В 1970- е гг. Хомская руководит лабораторией нейропсихологии в ИП АН СССР и продолжает цикл исследований, обозначенных ею как “нейропсихологическая психофизиология”. В этот период публикуются сборники и монографии, посвященные новым методам нейропсихологических исследований функционального состояния мозга; функциям лобных долей мозга.

В 1980-е - 1990-е гг. - Хомская разрабатывает теоретические основы нейропсихологии, новые методические приемы изучения познавательных и эмоциональных процессов, занимается исследованием проблемы межполушарной ассиметрии мозга, нейропсихологических основ индивидуальных различий в норме.

Евгения Давыдовна Хомкая читала в МГУ курсы: “Основы нейропсихологии”, “Клиническая нейропсихология”, “Психофизиология локальных поражений мозга”, “Патология эмоций”, “Нейропсихология индивидуальных различий” и др. Ею опубликован первый в нашей стране учебник для университетов “Нейропсихология” (1987), представляющий собой фундаментальный труд, отражающий современное состояние нейропсихологии, вклад А.Р.Лурия и отечественной нейропсихологической школы в ее формирование как самостоятельной науки. Хомская - автор и редактор ряда учебных пособий по нейропсихологии, обеспечивающих университетскую подготовку студентов, специализирующихся в области нейропсихологии: Нейрофизиологические основы внимания. (Хрестоматия). М., 1979; Нейропсихология. Тексты. 1984. Ею организован оригинальный спецпрактикум по компьютерной нейропсихологической диагностике. Хомская была организатором ряда конференций, симпозиумов по нейропсихологии как в нашей стране, так и за рубежом, неоднократно выезжала за рубеж с докладами и лекциями по нейропсихологии (Финляндия, Болгария, Югославия, Польша и др.). Подготовила 35 кандидатов наук.