«Записка об Итальянской армии». Затянувшаяся война Французской республики с коалицией европейских государств продолжалась. В 1796 г. правительство планировало новое наступление против Австрии. Армии Ж. Журдана и Ж. Моро, имевшие под ружьем около 155 тысяч человек, должны были нанести поражение австрийцам в Южной Германии и двинуться на Вену, в пределы наследственных земель Габсбургов.

В это время от генерала Н. Буонапарте поступила «Записка об Итальянской армии», в которой излагался план отвлечения части сил от германского театра военных действий, захвата Пьемонта и Ломбардии и продвижения через Тироль и Баварию на соединение с основными силами республики. Командующий Итальянской армией генерал Шерер отказался выполнять этот бредовый, по его мнению, план. Встал вопрос о том, кого назначить командующим на итальянский фронт. Среди прославленных генералов республики претендентов на этот пост не было. Один из членов Директории, Л. Карно предложил доверить дело тому, кто разработал план. Другой директор, Баррас, поддержал предложение, потому что у него были свои основания поощрить молодого корсиканца, а возможно, и отправить его подальше от Парижа. Так Н. Буонапарте получил от судьбы свой шанс.

Итальянская армия и ее новый командующий. В ставку Итальянской армии Бонапарт прибыл в конце марта 1796 г. На должность начальника штаба он пригласил генерала А. Бертье, имевшего богатый военный опыт со времен Семилетней войны и Войны за независимость. Этот невозмутимый и скрытный человек станет неизменным сподвижником корсиканца вплоть до падения империи в 1814 г. О его точности, организованности, спокойной расторопности Наполеон с сожалением вспомнит на поле битвы при Ватерлоо…

По документам численность Итальянской армии превышала 100 тысяч человек, но реальный ее состав насчитывал 39 тысяч человек. Жалованье солдатам и офицерам давно не платили, экипированы они были очень плохо, лошадей не хватало. На вооружении этой армии было около тридцати пушек, но все упряжные лошади пали от голода.

Армия противника имела 80 тысяч человек при двухстах пушках. Австро-пьемонтской армией командовал бельгиец Болье, участвовавший еще в Семилетней войне. Возраст командующих двух армий составляли одни цифры, но в разных сочетаниях: Болье было 72 года, а Бонапарту - 27. Вообще современники отмечали очень «молодежный» состав французской армии. Под началом молодого командующего находились солдаты, средний возраст которых был двадцать с небольшим лет. Стоит отметить, что в период этой экспедиции Наполеон начал подписывать свои отчеты не «Буонапарте» на корсиканский манер, а «Бонапарт», что звучало более на французский лад.

Молодой генерал уже давно (с 1794 г.) мечтал о походе в Италию, разрабатывал его план, тщательно изучал карту Апеннинского полуострова. Теперь ему представилась возможность проявить себя в качестве командующего большой военной операцией. Ведь новый пост он получил не за руководство военными действиями, а за подавление выступления сторонников короля в Париже. Командование армией было доверено ему как бы в качестве приданого, полученного при женитьбе на прелестной Жозефине Богарне. Насмешливые парижане не упускали возможности позлословить на этот счет. Тем важнее было для молодого честолюбивого офицера проявить себя наилучшим образом.

План кампании заключался в том, чтобы суметь разделить армии австрийцев и пьемонтцев и быстро их разгромить порознь. Реализовать этот план было возможно только действуя очень быстро и неожиданно. Однако прежде всего необходимо было завоевать собственную армию, подчинить себе офицеров, более опытных, более прославленных, чем молодой командующий.

Завоевание армии. В армии было четверо генералов, равных Бонапарту по званию и превосходивших его боевым опытом: Массена, Ожеро, Лагарп, Серюрье. Определяющей стала первая встреча командующего с командным составом армии. Огромные, широкоплечие генералы вошли в кабинет командующего (а он, худой и маленького роста, в ту пору выглядел моложе своих лет), сели, не снимая шляп. Когда началась беседа, Бонапарт снял свою шляпу, его примеру последовали его собеседники. По окончании разговора он надел шляпу, при этом так посмотрев на своих генералов, что ни один из них не осмелился покрыть голову, пока они не покинули кабинета. После окончания беседы Массена пробормотал: «Нагнал же на меня страху этот малый».

Но самое главное заключалось в том, чтобы суметь завоевать сердца солдат, голодных, усталых и обозленных неустроенностью. Бонапарт понимал, что сделать армию боеспособной способен только энтузиазм солдат. Ситуация не та, чтобы навязывать волю командующего солдатам с помощью плетки. Призывать к защите своих очагов здесь, фактически за пределами Франции, или к борьбе во имя Свободы угнетенных соседних народов было бессмысленно. Он заменил привычные революционные лозунги обещанием заманчивой перспективы добычи и славы. Вот как звучало воззвание командующего к солдатам Итальянской армии: «Солдаты, вас плохо кормят и вы почти голы. Правительство многим обязано вам, но не может ничего для вас сделать в настоящее время. Я поведу вас в плодороднейшие земли мира… Там вы найдете не только славу, но и богатство. Солдаты Итальянской армии - упустите ли вы все это по недостатку мужества?»

Австрийские генералы могли противопоставить таким заманчивым перспективам только дисциплину, поддерживаемую палками унтер-офицеров. Французский командующий постарался заразить своих солдат собственной жаждой славы и богатства, а пока армия спешно готовилась к выступлению, командующий сообщал в Париж: «Приходится часто расстреливать».

Начало похода. 5 апреля, на девятый день после принятия Н. Бонапартом командования, Итальянская армия выступила в поход. По замыслу генерала, следовало «восполнить недостаток численности быстротой переходов, недостаток артиллеристов - характером маневрирования, недостаток артиллерии - выбором соответствующих позиций». Последующие события показали, насколько четко он умел рассчитывать сроки и расстояния.

Армия, вытянувшись длинной цепочкой, двинулась в Италию по узкой прибрежной кромке Альп, по «карнизу», где она во время перехода легко могла быть расстреляна артиллерией с английских кораблей, курсировавших вдоль побережья. Впереди шагал командующий, которого дюжие солдаты называли между собой «Замухрышка». По счастью, англичанам в голову не могло прийти, что французы направятся этим путем. Позднее, подводя итог своей жизни на острове Св. Елены, Бонапарт написал: «Ганнибал форсировал Альпы, а мы их обошли».

Четыре дня спустя вся армия французских оборванцев вступила в пределы солнечной Италии. Следует иметь в виду, что официально французская армия с итальянцами воевать не собиралась, она явилась, чтобы освободить их от австрийского ига и ввести у них республиканское правление. Противниками французов были австрийцы и их союзник Пьемонт (Сардинское королевство), небольшое североитальянское государство.

Первый успех. Оказавшись в пределах Северной Италии, Бонапарт отрядил одну дивизию по направлению расположения сардинской армии Колли. Одновременно дивизии Лагарпа, Массена и Ожеро повернули будто бы в сторону Генуи. Введенный в заблуждение австрийский командующий Больи двинулся спасать Геную, предварительно разделив свои силы на три части, одна из которых должна была отрезать французам путь на Геную. Бонапарт получил желаемый расклад сил. Очень быстро, в течение суток, он сконцентрировал все свои силы, в ночь на 12 апреля 1796 г. окружил войска австрийского генерала Аржанто при Монтенотте и наутро разгромил их. Австрийский командующий узнал о случившемся с опозданием на два дня. Эта победа открыла счет в той таблице, которую современники назвали «шесть побед за шесть дней».

Перемирие с Пьемонтом. В ходе последовавшей серии сражений Бонапарт добился полного разделения австрийской и сардинской армий. Теперь можно было приступать к главному: постараться разбить их по очереди. Бонапарт не спешил захватывать населенные пункты, главным для него было разгромить живую силу противника. Прежде всего, он начал наступление на более слабого противника - пьемонтцев и быстро добился желаемого. Сардиния признала бесцельным дальнейшее участие в антифранцузской коалиции и заключила 28 апреля перемирие, а 15 мая - подписала в Париже мирный договор с Францией.

Таким образом, за первый месяц боевых действий генерал Бонапарт выполнил намеченный план по разрыву австро-сардинского фронта. Резко изменилось состояние французской армии: уже в ходе первых боев было захвачено много пушек и лошадей, солдаты стали регулярно получать жалованье, были созданы опорные пункты и склад, укрепилась дисциплина.

Читайте также другие темы части V «Борьба за лидерство в Европе на рубеже XVIII-XIX вв.» раздела «Запад, Россия, Восток в конце XVIII-начале XIX века»:

• 22. «Да здравствует нация!»: канонада при Вальми, 1792 г.
• 24. Итальянские победы Бонапарта 1796-1797 гг.: рождение полководца
  • Итальянский поход Наполеона. Начало карьеры командующего

«Записка об Итальянской армии». Затянувшаяся война Французской республики с коалицией европейских государств продолжалась. В 1796 г. правительство планировало новое наступление против Австрии. Армии Ж. Журдана и Ж. Моро, имевшие под ружьем около 155 тысяч человек, должны были нанести поражение австрийцам в Южной Германии и двинуться на Вену, в пределы наследственных земель Габсбургов.

В это время от генерала Н. Буонапарте поступила «Записка об Итальянской армии», в которой излагался план отвлечения части сил от германского театра военных действий, захвата Пьемонта и Ломбардии и продвижения через Тироль и Баварию на соединение с основными силами республики. Командующий Итальянской армией генерал Шерер отказался выполнять этот бредовый, по его мнению, план. Встал вопрос о том, кого назначить командующим на итальянский фронт. Среди прославленных генералов республики претендентов на этот пост не было. Один из членов Директории, Л. Карно предложил доверить дело тому, кто разработал план. Другой директор, Баррас, поддержал предложение, потому что у него были свои основания поощрить молодого корсиканца, а возможно, и отправить его подальше от Парижа. Так Н. Буонапарте получил от судьбы свой шанс.

Итальянская армия и ее новый командующий. В ставку Итальянской армии Бонапарт прибыл в конце марта 1796 г. На должность начальника штаба он пригласил генерала А. Бертье, имевшего богатый военный опыт со времен Семилетней войны и Войны за независимость. Этот невозмутимый и скрытный человек станет неизменным сподвижником корсиканца вплоть до падения империи в 1814 г. О его точности, организованности, спокойной расторопности Наполеон с сожалением вспомнит на поле битвы при Ватерлоо…

По документам численность Итальянской армии превышала 100 тысяч человек, но реальный ее состав насчитывал 39 тысяч человек. Жалованье солдатам и офицерам давно не платили, экипированы они были очень плохо, лошадей не хватало. На вооружении этой армии было около тридцати пушек, но все упряжные лошади пали от голода.

Армия противника имела 80 тысяч человек при двухстах пушках. Австро-пьемонтской армией командовал бельгиец Болье, участвовавший еще в Семилетней войне. Возраст командующих двух армий составляли одни цифры, но в разных сочетаниях: Болье было 72 года, а Бонапарту - 27. Вообще современники отмечали очень «молодежный» состав французской армии. Под началом молодого командующего находились солдаты, средний возраст которых был двадцать с небольшим лет. Стоит отметить, что в период этой экспедиции Наполеон начал подписывать свои отчеты не «Буонапарте» на корсиканский манер, а «Бонапарт», что звучало более на французский лад.

Молодой генерал уже давно (с 1794 г.) мечтал о походе в Италию, разрабатывал его план, тщательно изучал карту Апеннинского полуострова. Теперь ему представилась возможность проявить себя в качестве командующего большой военной операцией. Ведь новый пост он получил не за руководство военными действиями, а за подавление выступления сторонников короля в Париже. Командование армией было доверено ему как бы в качестве приданого, полученного при женитьбе на прелестной Жозефине Богарне. Насмешливые парижане не упускали возможности позлословить на этот счет. Тем важнее было для молодого честолюбивого офицера проявить себя наилучшим образом.

План кампании заключался в том, чтобы суметь разделить армии австрийцев и пьемонтцев и быстро их разгромить порознь. Реализовать этот план было возможно только действуя очень быстро и неожиданно. Однако прежде всего необходимо было завоевать собственную армию, подчинить себе офицеров, более опытных, более прославленных, чем молодой командующий.

Завоевание армии. В армии было четверо генералов, равных Бонапарту по званию и превосходивших его боевым опытом: Массена, Ожеро, Лагарп, Серюрье. Определяющей стала первая встреча командующего с командным составом армии. Огромные, широкоплечие генералы вошли в кабинет командующего (а он, худой и маленького роста, в ту пору выглядел моложе своих лет), сели, не снимая шляп. Когда началась беседа, Бонапарт снял свою шляпу, его примеру последовали его собеседники. По окончании разговора он надел шляпу, при этом так посмотрев на своих генералов, что ни один из них не осмелился покрыть голову, пока они не покинули кабинета. После окончания беседы Массена пробормотал: «Нагнал же на меня страху этот малый».

Но самое главное заключалось в том, чтобы суметь завоевать сердца солдат, голодных, усталых и обозленных неустроенностью. Бонапарт понимал, что сделать армию боеспособной способен только энтузиазм солдат. Ситуация не та, чтобы навязывать волю командующего солдатам с помощью плетки. Призывать к защите своих очагов здесь, фактически за пределами Франции, или к борьбе во имя Свободы угнетенных соседних народов было бессмысленно. Он заменил привычные революционные лозунги обещанием заманчивой перспективы добычи и славы. Вот как звучало воззвание командующего к солдатам Итальянской армии: «Солдаты, вас плохо кормят и вы почти голы. Правительство многим обязано вам, но не может ничего для вас сделать в настоящее время. Я поведу вас в плодороднейшие земли мира… Там вы найдете не только славу, но и богатство. Солдаты Итальянской армии - упустите ли вы все это по недостатку мужества?»

Австрийские генералы могли противопоставить таким заманчивым перспективам только дисциплину, поддерживаемую палками унтер-офицеров. Французский командующий постарался заразить своих солдат собственной жаждой славы и богатства, а пока армия спешно готовилась к выступлению, командующий сообщал в Париж: «Приходится часто расстреливать».

Начало похода. 5 апреля, на девятый день после принятия Н. Бонапартом командования, Итальянская армия выступила в поход. По замыслу генерала, следовало «восполнить недостаток численности быстротой переходов, недостаток артиллеристов - характером маневрирования, недостаток артиллерии - выбором соответствующих позиций». Последующие события показали, насколько четко он умел рассчитывать сроки и расстояния.

Армия, вытянувшись длинной цепочкой, двинулась в Италию по узкой прибрежной кромке Альп, по «карнизу», где она во время перехода легко могла быть расстреляна артиллерией с английских кораблей, курсировавших вдоль побережья. Впереди шагал командующий, которого дюжие солдаты называли между собой «Замухрышка». По счастью, англичанам в голову не могло прийти, что французы направятся этим путем. Позднее, подводя итог своей жизни на острове Св. Елены, Бонапарт написал: «Ганнибал форсировал Альпы, а мы их обошли».

Четыре дня спустя вся армия французских оборванцев вступила в пределы солнечной Италии. Следует иметь в виду, что официально французская армия с итальянцами воевать не собиралась, она явилась, чтобы освободить их от австрийского ига и ввести у них республиканское правление. Противниками французов были австрийцы и их союзник Пьемонт (Сардинское королевство), небольшое североитальянское государство.

Первый успех. Оказавшись в пределах Северной Италии, Бонапарт отрядил одну дивизию по направлению расположения сардинской армии Колли. Одновременно дивизии Лагарпа, Массена и Ожеро повернули будто бы в сторону Генуи. Введенный в заблуждение австрийский командующий Больи двинулся спасать Геную, предварительно разделив свои силы на три части, одна из которых должна была отрезать французам путь на Геную. Бонапарт получил желаемый расклад сил. Очень быстро, в течение суток, он сконцентрировал все свои силы, в ночь на 12 апреля 1796 г. окружил войска австрийского генерала Аржанто при Монтенотте и наутро разгромил их. Австрийский командующий узнал о случившемся с опозданием на два дня. Эта победа открыла счет в той таблице, которую современники назвали «шесть побед за шесть дней».

Перемирие с Пьемонтом. В ходе последовавшей серии сражений Бонапарт добился полного разделения австрийской и сардинской армий. Теперь можно было приступать к главному: постараться разбить их по очереди. Бонапарт не спешил захватывать населенные пункты, главным для него было разгромить живую силу противника. Прежде всего, он начал наступление на более слабого противника - пьемонтцев и быстро добился желаемого. Сардиния признала бесцельным дальнейшее участие в антифранцузской коалиции и заключила 28 апреля перемирие, а 15 мая - подписала в Париже мирный договор с Францией.

Таким образом, за первый месяц боевых действий генерал Бонапарт выполнил намеченный план по разрыву австро-сардинского фронта. Резко изменилось состояние французской армии: уже в ходе первых боев было захвачено много пушек и лошадей, солдаты стали регулярно получать жалованье, были созданы опорные пункты и склад, укрепилась дисциплина.

Читайте также другие темы части V «Борьба за лидерство в Европе на рубеже XVIII-XIX вв.» раздела «Запад, Россия, Восток в конце XVIII-начале XIX века»:

• 22. «Да здравствует нация!»: канонада при Вальми, 1792 г.
• 24. Итальянские победы Бонапарта 1796-1797 гг.: рождение полководца
  • Итальянский поход Наполеона. Начало карьеры командующего

Первая серьёзная победа Наполеона Бонапарта.

Блестящая Итальянская кампания 1796-1797 гг.

12 апреля 1796 г. Наполеон Бонапарт одержал свою первую серьезную победу в битве при Монтенотте. Сражение у Монтенотте стало первой важной победой Бонапарта, которую он одержал во время своей первой военной кампании (Итальянская кампания) в качестве самостоятельного главнокомандующего. Именно Итальянская кампания сделала имя Наполеона известным по всей Европе, тогда впервые во всём блеске проявился его полководческий талант. Именно в разгаре Итальянской кампании великий русский полководец Александр Суворов скажет: «Далеко шагает, пора унять молодца!» Молодой генерал грезил Итальянским походом. Ещё будучи начальником гарнизона Парижа, он вместе с членом Директории Лазаром Карно подготовил план похода в Италию. Бонапарт был сторонником наступательной войны, убеждал сановников в необходимости упредить противника, антифранцузский союз. В антифранцузскую коалицию тогда входили Англия, Австрия, Россия, Сардинское королевство (Пьемонт), Королевство обеих Сицилий и несколько германских государств – Бавария, Вюртемберг, Баден и др.

Директория (тогдашнее французское правительство), как и вся Европа, считала, что главный фронт в 1796 году пройдёт в западной и юго-западной Германии. В Германию французы должны были вторгнуться через австрийские земли. Для этого похода были собраны лучшие французские части и генералы во главе с Моро. Средств и ресурсов для этой армии не жалели.

Планом вторжения в Северную Италию через юг Франции Директория не особо интересовалась. Итальянский фронт считался второстепенным. Учитывалось, что на этом направлении будет полезно провести демонстрацию, чтобы заставить Вену раздробить свои силы, не более того. Поэтому было принято решение направить южную армию против австрийцев и сардинского короля. Войска должен был возглавить Наполеон, который сменил Шерера. 2 марта 1796 года по предложению Карно Наполеон Бонапарт был назначен главнокомандующим Итальянской армии. Мечта молодого генерала сбылась, Бонапарт получил свой звёздный шанс, и он его не упустил.

11 марта Наполеон выехал в войска и 27 марта он прибыл в Ниццу, в которой была главная ставка Итальянской армии. Шерер сдал ему армию и ввел в курс дела: в армии формально числилось 106 тыс. солдат, но в реальности было 38 тыс. человек. Кроме того, из них 8 тыс. составляли гарнизон Ниццы и приморской зоны, эти войска нельзя было вести в наступление. В результате в Италию можно было взять не более 25-30 тыс. солдат. Остальные в армии были «мёртвыми душами» - умерли, болели, попали в плен или разбежались. В частности, в южной армии официально числились две кавалерийские дивизии, но в них обеих было всего 2,5 тыс. сабель. Да и оставшиеся войска были похожи не на армию, а на толпу оборванцев. Именно в этот период французское интендантское ведомство дошло до крайней степени хищничества и воровства. Армия и так считалась, второстепенной, поэтому её снабжали по остаточному принципу, но и то, что отпускалось, быстро и нагло разворовывали. Некоторые части были на грани бунта из-за нищеты. Так Бонапарт только приехал, как ему донесли, что один батальон отказался выполнить приказ о передислокации, так как ни у кого из солдат нет сапог. Развал в области материального снабжения сопровождался повальным падением дисциплины.

В армии не хватало амуниции, боеприпасов, провианта, деньги давно не платили. Артиллерийский парк насчитывал всего 30 орудий. Наполеону предстояло решить труднейшую задачу: накормить, одеть, привести в порядок войско и сделать этого в процессе похода, так как медлить он не собирался. Положение могло осложниться и трениями с другими генералами. Ожеро и Массена, как и другие, охотно подчинились бы старшему, или более заслуженному командующему, а не 27-летнему генералу. В их глазах он был лишь способным артиллеристом, командиром, хорошо служившим под Тулоном и отметившимся расстрелом бунтовщиков. Ему даже дали несколько обидных прозвищ, вроде «замухрышки», «генерал вандемьер» и пр. Однако Бонапарт смог так себя поставить, что вскоре сломил волю всех независимо от ранга и звания.

Бонапарт немедленно и жестко начал борьбу с воровством. Он сообщал в Директорию: «Приходится часто расстреливать». Но гораздо больший эффект принесли не расстрелы, а стремление Бонапарта навести порядок. Солдаты это сразу заметили, и дисциплина была восстановлена. Решил он и проблему со снабжением армии. Генерал с самого начала считал, что война должна сама себя кормить. Поэтому необходимо заинтересовать солдата в кампании: «Солдаты, вы не одеты, вы плохо накормлены… Я хочу повести вас в самые плодородные страны на свете». Наполеон смог объяснить солдатам, а он умел создавать и поддерживать своё личное обаяние и власть над душой солдата, что от них самих зависит их обеспечение в этой войне.

Начало кампании

5 апреля 1796 года Наполеон двинул войска через Альпы. Его план заключался в том, чтобы разгромить противостоящие ему силы по отдельности: сначала нанести поражение пьемонтской армии, затем австрийской. Противник был значительно сильнее – австро-сардинские силы насчитывали 80 тыс. человек при 200 пушках. Ими командовал престарелый фельдмаршал Болье. Для того чтобы одержать победу нужно было превзойти врага в быстроте и маневренности, перехватить стратегическую инициативу в свои руки. Наполеон не был в этой сфере первопроходцем, таким же образом действовал Суворов.

С самого начала Наполеон проявил дерзкую смелость и умение идти на риск. Армию пошла самым коротким, но и самым опасным путём – по прибрежной кромке Альп. Здесь армия подвергалась опасности попасть под удар британского флота. Риск оправдал себя, поход по «Карнизу» 5 – 9 апреля 1796 года прошёл благополучно. Французы успешно вошли в Италию. Австро-пьемонтское командование и мысли не допускало, что противник решиться на такой риск.

Сражение у Монтенотте

Для того чтобы победить Наполеону надо было действовать максимально быстро. Необходимо было захватить Турин и Милан, принудить Сардинию к капитуляции. Богатая Ломбардия могла дать ресурсы для дальнейшей кампании.

Французская бригада под началом генерала Червони наступала на Геную (около 2 тыс. солдат при 8 пушках). Австрийский командующий принял решение разгромить части Червони, отбросив французов от Генуи, а затем перегруппировать войска у Алессандрии, для удара по основным силам Наполеона. Против Червони была направлена дивизия генерала Д"Аржанто (Аржанто), всего около 4,5 тыс. человек при 12 пушках.

10 апреля австрийцы подошли к французским позициям у селения «Ночная гора» (Монтенотто). Аржанто планировал захватить Савону и перерезать Савонскую дорогу, которая шла вдоль берега моря и вела к Генуе. Французы были извещены разведкой о приближении противника и подготовились к обороне, соорудив три редута. На этом направлении оборону держал отряд полковника Рампона. Около полудня 11 апреля австрийцы опрокинули передовые дозоры французов и ударили по укреплениям. Но французы отразили три вражеские атаки. Аржанто отвёл войска, чтобы перегруппировать их, окружить противника.

В этот же день остальные силы Червони отражали атаку Больи у замка Вольтри. Сильная позиция помогла сдерживать превосходящие силы противника. К концу дня Червони отошёл и соединился с дивизией Лагарпа. Одновременно был усилен отряд Рампона, за его редутами развернули вторую линию укреплений.

В ночь на 12 апреля Наполеон перебросил через Кадибонский перевал дивизии Массены и Ожеро. К утру дивизия Д"Аржанто оказалась в окружении и в меньшинстве, французские силы выросли до 10 тыс. человек. Рано утром 12 апреля французы ударили по австрийцам: генерал Лагарп возглавил фронтальное наступление на позиции противника, а генерал Массена ударил по правому флангу. Когда Д"Аржанто понял всю опасность ситуации было уже поздно. Австрийская дивизия потерпела полное поражение: около 1 тыс. человек было убито и ранено, 2 тыс. попали в плен. Было захвачено 5 пушек и 4 знамени. Потери французской армии - 500 человек убитыми и ранеными.

Это была первая победа Наполеона во время Итальянского похода, которая задала тон всей кампании. Бонапарт позднее сказал: «Наша родословная идёт от Монтенотто». Победа в сражении у Монтенотте имела огромное психологическое значение для французской армии, полуголодные, разутые французские солдаты поверили в свои силы, разбив сильного противника. Болье стал отводить свои войска и французский главнокомандующий смог ударить по сардинским войскам.

Дальнейший ход кампании

Наполеон, дав войскам короткий отдых, повел их дальше и уже через два дня в сражении при Миллезимо (14 апреля 1796 г.) разгромил сардинскую армию. Пять сардинских батальонов с 13 пушками сдались в плен, остатки сардинской армии бежали. Не давая противнику прийти в себя, Наполеон продолжил наступление. В апреле французская армия одержала ещё три победы: бой при Дего (15 апреля), сражение при Сан-Микеле (19 апреля), сражение при Мондови (22 апреля).

Полководец сохранял свои основные принципы, которые приводили его к победе: быстрая концентрация сил для решающего удара, переход от решения одной стратегической задачи к другой, разгром войск врага по частям. Наполеон проявил в Италии и умение объединять политику и военную стратегию в единое целое. Он всё время помнил, что необходимо принудить Пьемонт к сепаратному миру, чтобы остался один противник – австрийцы. После сражения при Мондови и захвата этого города, пьемонтский генерал Колли начал переговоры о мире. 28 апреля перемирие с Сардинском королевством было подписано. 15 мая в Париже был подписан мир с Сардинией. Сардинцам пришлось принять весьма суровые условия: Пьемонт обязывался не пропускать через свою территорию ничьих войск, кроме французских, снабжать французов; не заключать ни с кем союзов; уступал Франции графство Ниццу и всю Савойю; граница между Францией и Пьемонтом «исправлялась» в пользу французов.

Первая часть задачи была выполнена – австрийские войска остались в северной Италии без союзника. Армия Наполеона отбросила австрийцев к реке По, заставив их отступить к востоку от реки. Французы форсировали По и продолжили наступление. Все итальянские дворы охватила тревога, они боялись столь стремительного движения революционной армии. Герцог Пармский, который, собственно, и не воевал против французов, пострадал первым. Бонапарт не стал слушать его увещеваний и не признал его нейтралитета. Парма должна была выплатить контрибуцию в 2 млн. франков золотом и доставить 1700 лошадей.

Продвинувшись дальше, французская армия вышла к местечку Лоди, где была переправа через реку Адду. Этот важный пункт защищал 10-тыс. австрийский корпус. 10 мая 1796 года произошло знаменитое сражение при Лоди. Здесь Наполеон проявил своё бесстрашие в бою. Самый страшный бой шёл у моста, где 20 австрийских орудий и стрелки буквально сметали всё моста и около него. Наполеон возглавил гренадёрский батальон и взял мост, отбросив врага. Австрийцы потеряли около 2 тыс. убитыми и ранеными, 15 пушек.

15 мая французы вошли в Милан. В июне Бонапарт занял Модену, отряд Мюрата захватил Ливорно, а Ожеро занял Болонью. Под удар попало Тосканское герцогство. Бонапарт не обращал на нейтралитет итальянских государств никакого внимания. Он занимал города и деревни, реквизировал всё необходимое для армии. Забирал всё, что считал нужным, начиная от пушек, ружей и боеприпасов, заканчивая картинами мастеров эпохи Возрождения. Смотрел он снисходительно и на мародерство своих солдат, что приводило к мелким вспышкам недовольства местного населения, но до большого восстания дело не дошло. Большинство жителей итальянских государств видели в Наполеоне и его армии революционеров, несших идеалы свободы, равенства и братства, освободителей от австрийского владычества. К тому же Наполеон жестко реагировал на попытки сопротивления, ликвидируя их в зародыше. Когда в Луго (около Феррары) толпа убила 5 французских драгун, город покарали: было изрублено несколько сот человек, поселение отдали солдатам на разграбление.

Значительно усилив артиллерийский парк армии захваченными у австрийцев и нейтральных итальянцев орудиями и боеприпасами, Наполеон повел войска к крепости Мантуя. Эта крепость считалась одной из сильнейших в Европе. Начав осаду Мантуи, Наполеон получил известие, что на помощь к осажденным идёт 30-тыс. австрийская армия под началом талантливого генерала Вурмзера. Ситуация была опасной. Пьемонт отслеживал обстановку и при серьёзной неудаче Наполеона, мог перерезать коммуникации с Францией. Католическое духовенство и дворянство боялось революционной армии. Италию могло охватить антифранцузское восстание. Горожане и крестьяне, жестоко пострадавшие от грабежей и насилия, могли поддержать высшие сословия.

Наполеон послал против австрийской армии одного из своих лучших генералов – Массену. Но Вурмзер отбросил его. Отряд Ожеро также был отражен. Австрийцы, торжествуя победу, вошли в Мантую, сняв с неё осаду. Однако в это время Наполеон атаковал другую австрийскую группировку, которая действовала на сообщениях французов с Миланом и в ряде сражений, разгромил её. Вурмзер, узнав об этом, вышел из Мантуи и разбив несколько французских заслонов, 5 августа при Кастильоне встретился с Наполеоном. Австрийцы потерпели тяжёлое поражение. Французы совершили маневр, и вышли в тыл противнику. Вурмзер после ряда новых схваток, с остатками армии заперся в Мантуе. Французы возобновили осаду.

В Австрии для выручки Вурмзера и Мантуи в спешке снарядили новую армию под началом Альвинци, ещё одного австрийского военного таланта. 15-17 ноября 1796 года состоялось упорное и кровопролитное сражение при Арколе. Австрийцев было больше, чем французов, к тому же они сражались весьма хорошо, здесь были лучшие полки Австрийской империи. Один из главных боев произошел на Аркольском мосту, здесь повторилась ситуация как в сражении при Лоди. Французы трижды штурмовали мост, и трижды их с большими потерями отбрасывали. Тогда атаку со знаменем в руках возглавил Наполеон. Около него пало несколько солдат и адъютантов, но он уцелел. Мост был взят, и битва завершилась победой французской армии. Австрийцы были разбиты и отброшены.

14-15 января 1797 г. в битве при Риволи, Наполеон нанес решающее поражение австрийской армии. Альвинцы отступил и уже не помышлял об освобождении Мантуи. Через две с половиной недели, после победы у Риволи, крепость капитулировала. Наполеон повёл войска на север, угрожая уже собственно австрийским владениям. На итальянский фронт срочно был вызван эрцгерцог Карл. Это был один из лучших австрийских полководцев. В начале весны Наполеон разбил и Карла, отбросив его Бреннеру. В Вене даже началась паника: «Наполеон у ворот!» Поражения нескольких армий и лучших полководцев империи, потеря Северной Италии и угроза самой Австрии стали шоком для Венского двора. Имя Наполеона стало известным всей Европе.

Ещё до разгрома армии Карла, Наполеон покончил с Римом. Римский папа Пий VI смотрел на Наполеона как на исчадие ада и всячески помогал Австрии. После того как пала Мантуя и освободились войска, французский полководец повел армию в карательную экспедицию. В первом же сражении французы разгромили папскую армию. Наполеон занимал город за городом в Папской области. Города, монастыри и церкви были подвергнуты беспощадному разграблению. В Риме началась паника, состоятельные люди и высшее духовенство побежало в Неаполь. Папа стал умолять о мире. 19 февраля 1797 года в Толентино был подписан мирный договор. Рим утратил значительную и самую богатую часть своих владений, выплатил контрибуцию в 30 млн. франков золотом, отдал лучшие произведения искусства из своих музеев. В Рим Наполеон не вошёл и не стал смещать папу, чтобы не волновать католическую Италию, ему нужен был спокойный тыл, предстояла битва с амией эрцгерцога Карла. К тому же он уже тогда стал политиком и понимал роль Рима в управлении Европой.

В мае 1797 года Бонапарт самостоятельно, не дожидаясь посланников Директории, заключил Леобене перемирие с австрийцами. 17 октября 1797 года в Кампо-Формио был подписан мир между Францией и Австрией. Венецианская республика была уничтожена французами. Купеческая республика, имеющая многие столетия богатой истории, прекратила своё существование. Собственно Венеция отошла австрийцам, а владения на материке были присоединены к Цизальпинской республике, которая была создана и контролировалась французами.

Вена уступила берега Рейна и итальянские земли, занятые армией Наполеона. Директория закрывала глаза на генерала-политика, который столь вольно себя вел.

Австрийцы били Рейнскую армию Франции и самых лучших республиканских генералов, в том числе Моро. На Рейнскую армию уходило всё больше и больше денег, а толку было мало. Наполеон же, приняв толпу оборванцев, превратил её в первоклассную армию, которая громила одну за другой австрийские и итальянские армии. Наполеон ничего не требовал, наоборот, присылал в Париж миллионы золотом, и миллионы в произведениях искусства, награбленном добре. Он принудил могущественную Австрийскую империю просить мира. Ряд блестящих побед, взятие Мантуи, захват папских владений, окончательно сделали авторитет полководца непререкаемым.

 Глава II
ИТАЛЬЯНСКАЯ КАМПАНИЯ 1796-1797 гг.

С того самого времени, как Бонапарт разгромил монархический мятеж 13 вандемьера и вошел в фавор к Баррасу и другим сановникам, он не переставал убеждать их в необходимости предупредить действия вновь собравшейся против Франции коалиции держав - повести наступательную войну против австрийцев и их итальянских союзников и вторгнуться для этого в северную Италию. Собственно, эта коалиция была не новая, а старая, та самая, которая образовалась еще в 1792 г. и от которой в 1795 г. отпала Пруссия, заключившая сепаратный (Базельский) мир с Францией. В коалиции оставались Австрия, Англия, Россия, королевство Сардинское, Королевство обеих Сицилии и несколько германских государств (Вюртемберг, Бавария, Баден и др.). Директория, как и вся враждебная ей Европа, считала, что главным театром предстоящей весенней и летней кампании 1796 г. будет, конечно, западная и юго-западная Германия, через которую французы будут пытаться вторгнуться в коренные австрийские владения. Для этого похода Директория готовила самые лучшие свои войска и самых выдающихся своих стратегов во главе с генералом Моро. Для этой армии не щадились средства, ее обоз был прекрасно организован, французское правительство больше всего рассчитывало именно на нее.

Что касается настойчивых уговариваний генерала Бонапарта относительно вторжения из южной Франции в граничащую с ней северную Италию, то Директория не очень увлекалась этим планом. Правда, приходилось учитывать, что это вторжение могло быть полезным как диверсия, которая заставит венский двор раздробить свои силы, отвлечь свое внимание от главного, германского, театра предстоящей войны. Решено было пустить в ход несколько десятков тысяч солдат, стоявших на юге, чтобы побеспокоить австрийцев и их союзника, короля Сардинского. Когда возник вопрос, кого назначить главнокомандующим на этом второстепенном участке фронта войны, Карно (а не Баррас, как долго утверждали) назвал Бонапарта. Остальные директора согласились без труда, потому что никто из более важных и известных генералов этого назначения очень и не домогался. Назначение Бонапарта главнокомандующим этой предназначенной действовать в Италии («итальянской») армии состоялось 23 февраля 1796 г., а уже II марта новый главнокомандующий выехал к месту своего назначения.

Эта первая война, которую вел Наполеон, окружена была всегда в его истории особым ореолом. Его имя пронеслось по Европе впервые именно в этом (1796) году и с тех пор уже не сходило с авансцены мировой истории: «Далеко шагает, пора унять молодца!» - эти слова старика Суворова были сказаны именно в разгаре итальянской кампании Бонапарта. Суворов один из первых указал на поднимающуюся грозовую тучу, которой суждено было так долго греметь над Европой и поражать ее молниями.

Прибыв к своей армии и произведя ей смотр, Бонапарт мог сразу догадаться, почему наиболее влиятельные генералы Французской республики не очень добивались этого поста. Армия была в таком состоянии, что походила скорее на скопище оборванцев. До такого разгула хищничества и казнокрадства всякого рода, как в последние годы термидорианского Конвента и при Директории, французское интендантское ведомство еще никогда не доходило. На эту армию, правда, не очень много и отпускалось Парижем, но и то, что отпускалось, быстро и бесцеремонно разворовывалось. 43 тысячи человек жили на квартирах в Ницце и около Ниццы, питаясь неизвестно чем, одеваясь неизвестно во что. Не успел Бонапарт приехать, как ему донесли, что один батальон накануне отказался исполнить приказ о переходе в другой указанный ему район, потому что ни у кого не было сапог. Развал в материальном быту этой заброшенной и забытой армии сопровождался упадком дисциплины. Солдаты не только подозревали, но и воочию видели повальное воровство, от которого они так страдали.

Бонапарту предстояло труднейшее дело: не только одеть, обуть, дисциплинировать свое войско, но сделать это на ходу, уже во время самого похода, в промежутках между сражениями. Откладывать поход он ни за что не хотел. Его положение могло осложниться трениями с подчиненными ему начальниками отдельных частей этой армии вроде Ожеро, Массена или Серрюрье. Они охотно подчинились бы старшему или более заслуженному (вроде Моро, главнокомандующему на западногерманском фронте), но признавать своим начальником 27-летнего Бонапарта им казалось просто оскорбительным. Могли произойти столкновения, и стоустая казарменная молва на все лады повторяла, переиначивала, распространяла, изобретала, вышивала по этой канве всякие узоры. Повторяли, например, пущенный кем-то слух, будто во время одного резкого объяснения маленький Бонапарт сказал, глядя снизу вверх на высокого Ожеро: «Генерал, вы ростом выше меня как раз на одну голову, но если вы будете грубить мне, то я немедленно устраню это отличие». На самом деле, с самого начала Бонапарт дал понять всем и каждому, что он не потерпит в своей армии никакой противодействующей воли и сломит всех сопротивляющихся, независимо от их ранга и звания. «Приходится часто расстреливать», - мельком и без всяких потрясений доносил он в Париж Директории.

Бонапарт резко и немедленно повел борьбу с безудержным воровством. Солдаты это сейчас же заметили, и это гораздо больше, чем все расстрелы, помогло восстановлению дисциплины. Но Бонапарт был поставлен в такое положение, что откладывать военные действия до того, когда будет закончена экипировка армии, значило фактически пропустить кампанию 1796 г. Он принял решение, которое прекрасно сформулировано в его первом воззвании к войскам. Много было споров о том, когда именно это воззвание получило ту окончательную редакцию, в которой оно перешло в историю, и теперь новейшие исследователи биографии Наполеона уже не сомневаются, что только первые фразы были подлинны, а почти все остальное это красноречие прибавлено позже. Замечу, что и в первых фразах можно ручаться больше за основной смысл, чем за каждое слово. «Солдаты, вы не одеты, вы плохо накормлены... Я хочу повести вас в самые плодородные страны в свете».

Бонапарт с первых же шагов считал, что война должна сама себя кормить и что необходимо заинтересовать непосредственно каждого солдата в предстоящем нашествии на северную Италию, не откладывать нашествия до того, как все нужное будет армией получено, а показать армии, что от нее самой зависит забрать силой у неприятеля все необходимое и даже больше того. Молодой генерал объяснялся со своей армией так только на этот раз. Он всегда умел создавать, усиливать и поддерживать свое личное обаяние и власть над солдатской душой. Сентиментальные россказни о «любви» Наполеона к солдатам, которых он в припадке откровенности называл пушечным мясом, ровно ничего не значат. Не было любви, но была большая заботливость о солдате. Наполеон умел придавать ей такой оттенок, что солдаты объясняли ее именно вниманием полководца к их личности, в то время как на самом деле он стремятся только иметь в руках вполне исправный и боеспособный материал.

В апреле 1796 г., начиная свой первый поход, Бонапарт был в глазах своей армии только способным артиллеристом, хорошо служившим два с лишком года тому назад под Тулоном, генералом, расстрелявшим в вандемьере бунтовщиков, шедших на Конвент, и только за это получившим свой командный пост в южной армии, - вот и все. Личного обаяния и безоговорочной власти над солдатом Бонапарт еще не имел. Он и решил подействовать на своих полуголодных и полуобутых солдат лишь прямым, реальным, трезвым указанием на материальные блага, ожидающие их в Италии.

Знаменитый автор многотомной истории наполеоновских походов, ученый стратег и тактик, генерал Жомини, швейцарец, бывший сначала на службе у Наполеона, а потом перешедший в Россию, отмечает, что буквально с первых дней этого первого своего командования Бонапарт обнаружил доходящую до дерзости смелость и презрение к личным опасностям: он со своим штабом прошел по самой опасной (но краткой) дороге, по знаменитому «Карнизу» Приморской горной гряды Альпийских гор, где во все время перехода они находились под пушками крейсировавших у самого берега английских судов. Тут впервые сказалась одна черта Бонапарта. С одной стороны, в нем никогда не было той рисовки молодечеством, лихой отвагой и бесстрашием, какая была присуща, например, его современникам - маршалам Ланну, Мюрату, Нею, генералу Милорадовичу, а из позднейших военачальников - Скобелеву; Наполеон всегда считал, что без определенной, безусловной необходимости военачальник не должен во время войны подвергаться личной опасности по той простой причине, что его гибель сама по себе может повлечь за собой смятение, панику и проигрыш сражения или даже всей войны. Но, с другой стороны, он полагал, что если обстоятельства сложатся так, что личный пример решительно необходим, то военачальник должен не колеблясь идти под огонь.

Путешествие по «Карнизу» с 5 по 9 апреля 1796 г. прошло благополучно. Бонапарт очутился в Италии и немедленно принял решение. Перед ним были совместно действовавшие австрийские и пьемонтские войска, разбросанные тремя группами на путях в Пьемонт и Геную. Первое сражение с австрийским командующим Держанто произошло в центре, у Монтенотте. Бонапарт, собрав свои силы в один большой кулак, ввел в заблуждение австрийского главнокомандующего Болье, который находился южнее - на пути к Генуе, и стремительно напал на австрийский центр. В несколько часов дело кончилось разгромом австрийцев. Но это была только часть австрийской армии. Бонапарт, дав самый краткий отдых своим солдатам, двинулся дальше. Следующая битва (при Миллезимо) произошла через два дня после первой, и пьемонтские войска потерпели полное поражение. Масса перебитых на поле сражения, сдача пяти батальонов с 13 орудиями в плен, бегство остатков сражавшейся армии - таковы были результаты дня для союзников. Немедленно Бонапарт продолжил свое движение, не давая врагу оправиться и прийти в себя.

Военные историки считают первые битвы Бонапарта - «шесть побед в шесть дней» - одним сплошным большим сражением. Основной принцип Наполеона выявился вполне в эти дни: быстро собирать в один кулак большие силы, переходить от одной стратегической задачи к другой, не затевая слишком сложных маневров, разбивая силы противника по частям.

Проявилась и другая его черта - уменье сливать политику и стратегию в одно неразрывное целое: переходя от победы к победе в эти апрельские дни 1796 г., Бонапарт все время не упускал из виду, что ему нужно принудить Пьемонт (Сардинское королевство) поскорее к сепаратному миру, чтобы остаться лицом к лицу с одними австрийцами. После новой победы французов над пьемонтцами при Мондози и сдачи этого города Бонапарту пьемонтский генерал Колли начал переговоры о мире, и 28 апреля перемирие с Пьемонтом было подписано. Условия перемирия были весьма суровы для побежденных: король Пьемонта, Виктор-Амедей, отдавал Бонапарту две лучшие свои крепости и целый ряд других пунктов. Окончательный мир с Пьемонтом был подписан в Париже 15 мая 1796 г. Пьемонт всецело обязывался не пропускать через свою территорию ничьих войск, кроме французских, не заключать отныне ни с кем союзов, уступал Франции графство Ниццу и всю Савойю; граница между Францией и Пьемонтом сверх того «исправлялась» к очень значительной выгоде Франции. Пьемонт обязывался доставлять французской армии все нужные ей припасы.

Битва при Лоди

Итак, первое дело было сделано. Оставались австрийцы. После новых побед Бонапарт отбросил их к реке По, заставил их отступить к востоку от По и, перейдя на другой берег По, продолжал преследование. Паника объяла все итальянские дворы. Герцог Пармский, который, собственно, вовсе и не воевал с французами, пострадал одним из первых. Бонапарт не внял его убеждениям, не признал его нейтралитета, наложил на Парму контрибуцию в 2 миллиона франков золотом и обязал доставить 1700 лошадей. Двинувшись дальше, он подошел к местечку Лоди, где ему нужно было перейти через реку Адду. Этот важный пункт защищал 10-тысячный австрийский отряд.

10 мая произошло знаменитое сражение под Лоди. Тут снова, как при марше по «Карнизу», Бонапарт нашел нужным рискнуть жизнью: самый страшный бой завязался у моста, и главнокомандующий во главе гренадерского батальона бросился прямо под град пуль, которыми австрийцы осыпали мост. 20 австрийских орудий буквально сметали картечью все на мосту и около моста. Гренадеры с Бонапартом во главе взяли мост и далеко отбросили австрийцев, которые оставили на месте около 2 тысяч убитыми и ранеными и 15 пушек. Немедленно Бонапарт начал преследование отступающего неприятеля и 15 мая вошел в Милан. Еще накануне этого дня, 14 мая (25 флореаля), он писал Директории в Париж: «Ломбардия принадлежит сейчас (Французской) республике».

В июне французский отряд под начальством Мюрата занял, согласно приказу Бонапарта, Ливорно, а генерал Ожеро занял Болонью. Бонапарт в середине июня лично занял Модену, затем наступила очередь Тосканы, хотя герцог Тосканский был нейтрален в происходившей франко-австрийской войне. Бонапарт не обращал на нейтралитет этих итальянских государств ни малейшего внимания. Он входил в города и деревни, реквизировал все нужное для армии, забирал часто и все вообще, что ему казалось достойным этого, начиная с пушек, пороха и ружей и кончая картинами старых мастеров эпохи Ренессанса.

Бонапарт смотрел на эти тогдашние увлечения своих воинов очень снисходительно. Дело дошло до мелких вспышек и восстаний. В Павии, в Луго, произошли нападения местного населения на французские войска. В Луго (недалеко от Феррары) толпа убила 5 французских драгун, за что город подвергся каре: изрублено было несколько сот человек, а город отдан был на поток и разграбление солдатам, которые перебили всех жителей, подозревавшихся во враждебных намерениях. Такие же жестокие уроки были даны и в других местах. Значительно усилив свою артиллерию пушками и снарядами, как взятыми у австрийцев с бою, так и отнятыми у нейтральных итальянских государств, Бонапарт двинулся дальше, к крепости Мантуе, одной из сильнейших в Европе по естественным условиям и по искусственно созданным укреплениям.

Бонапарт едва успел приступить к правильной осаде Мантуи, как узнал, что на помощь осажденной крепости спешит специально посланная для этого из Тироля 30-тысячная австрийская армия под начальством очень дельного и талантливого генерала Вурмзера. Эта весть необычайно ободрила всех врагов французского нашествия. А ведь за эту весну и лето 1796 г. к католическому духовенству и североитальянскому полуфеодальному дворянству, ненавидевшим самые принципы буржуазной революции, которые несла с собой в Италию французская армия, прибавились многие и многие тысячи крестьян и горожан, жестоко пострадавших от грабежей, чинимых армией генерала Бонапарта. Разгромленный и принужденный к миру Пьемонт мог возмутиться в тылу у Бонапарта и перерезать его сообщения с Францией.

16 тысяч человек Бонапарт предназначил на осаду Мантуи, 29 тысяч у него были в резерве. Он ждал подкрепления из Франции. Навстречу Вурмзеру он послал одного из лучших своих генералов - Массена. Но Вурмзер отбросил его. Бонапарт отрядил другого, тоже очень способного своего помощника, который еще до него был уже в генеральских чинах, - Ожеро. Но и Ожеро был отброшен Вурмзером. Положение становилось отчаянным для французов, и тут Бонапарт совершил свой маневр, который, по мнению и старых теоретиков и более новых, мог бы сам по себе обеспечить ему «бессмертную славу» (выражение Жомини), даже если бы тогда, в самом начале своего жизненного пути, он был убит.

Вурмзер уже торжествовал близкую победу над страшным врагом, уже вошел в осажденную Мантую, сняв с нее, таким образом, осаду, как вдруг он узнал, что Бонапарт со всеми силами бросился на другую колонну австрийцев, действовавших на сообщениях Бонапарта с Миланом, и в трех битвах их разбил. Это были сражения при Лонато, Сало и Брешии. Вурмзер, узнав об этом, вышел из Мантуи со всеми своими силами и, разбив заслон, поставленный против него французами под начальством Валлета, отбросив в ряде стычек еще и другие французские отряды, наконец 5 августа встретился под Кастильоне с самим Бонапартом и потерпел тяжкое поражение благодаря блестящему маневру, в результате которого часть французских войск вышла в тыл австрийцам.

После ряда новых сражений Вурмзер с остатками разбитой армии сначала кружил у верхнего течения Адидже, потом заперся в Мантуе. Бонапарт возобновил осаду. На выручку уже на этот раз не только Мантуи, но и самого Вурмзера в Австрии была снаряжена в спешном порядке новая армия, под начальством Альвинци, тоже (подобно Вурмзеру, эрцгерцогу Карлу и Меласу) одного из лучших генералов Австрийской империи. Бонапарт пошел навстречу Альвинци, имея 28 500 человек, оставив 8300 человек осаждать Мантую. Резервов у него почти не было, их не насчитывалось и 4 тысяч. «Генерал, который очень уж исключительно заботится перед сражением о резервах, непременно будет разбит», - это на все лады повторял всегда Наполеон, хотя он был, конечно, далек от отрицания огромного значения резервов в длительной войне. Армия Альвинци была значительно больше. Альвинци отбросил несколько французских отрядов в ряде стычек. Бонапарт велел эвакуировать Виченцу и еще несколько пунктов. Он сосредоточил около себя все свои силы, готовясь к решающему удару.

15 ноября 1796 г. начался, а вечером 17 ноября окончился упорный и кровопролитный бой при Арколе. Альвинци, наконец, столкнулся с Бонапартом. Австрийцев было больше, и сражались они с чрезвычайной стойкостью - тут были отборные полки Габсбургской монархии. Одним из самых важных пунктов был знаменитый Аркольский мост. Трижды французы бросались на штурм и брали мост и трижды с тяжкими потерями отбрасывались оттуда австрийцами. Главнокомандующий Бонапарт повторил в точности то, что он сделал за несколько месяцев до того при взятии моста в Лоди: он бросился лично вперед со знаменем в руках. Около него было перебито несколько солдат и адъютантов. Бой длился трое суток с небольшими перерывами. Альвинци был разбит и отброшен.

Больше полутора месяцев после Арколе австрийцы оправлялись и готовились к реваншу. В середине января 1797 г. наступила развязка. В трехдневной кровопролитной битве при Риволи 14 и 15 января 1797 г. генерал Бонапарт наголову разбил всю австрийскую армию, на этот раз тоже собранную, уже в подражание молодому французскому полководцу, в один кулак. Спасшись с остатками разбитой армии, Альвинци уже не смел и помыслить о спасении Мантуи и запертой в Мантуе армии укрывавшегося там Вурмзера. Через две с половиной недели после битвы при Риволи Мантуя капитулировала. Бонапарт обошелся при этом весьма милостиво с побежденным Вурмзером.

После взятия Мантуи Бонапарт двинулся на север, явно угрожая уже наследственным габсбургским владениям. Когда спешно вызванный на итальянский театр военных действий в начале весны 1797 г. эрцгерцог Карл был разбит Бонапартом в целом ряде сражений и отброшен к Бреннеру, куда отступил с тяжкими потерями, в Вене распространилась паника. Она шла из императорского дворца. В Вене стало известно, что спешно запаковывают и куда-то прячут и увозят коронные драгоценности. Австрийской столице угрожало нашествие французов. Ганнибал у ворот! Бонапарт в Тироле! Бонапарт завтра будет в Вене! Такого рода слухи, разговоры, возгласы остались в памяти современников, переживавших этот момент в старой богатой столице Габсбургской монархии. Гибель нескольких лучших австрийских армий, страшные поражения самых талантливых и способных генералов, потеря всей северной Италии, прямая угроза столице Австрии - таковы были тогда итоги этой годовой кампании, начавшейся в конце марта 1796 г., когда Бонапарт впервые вступил в главное командование французами. В Европе гремело его имя.

После новых поражений и общего отступления армии эрцгерцога Карла австрийский двор понял опасность продолжения борьбы. В начале апреля 1797 г. генерал Бонапарт получил официальное уведомление, что австрийский император Франц просит начать мирные переговоры. Бонапарт, следует заметить, сделал от себя все зависящее, чтобы окончить войну с австрийцами в такой благоприятный для себя момент, и, наседая со всей своей армией на поспешно от него отступающего эрцгерцога Карла, он в то же время извещал Карла о своей готовности к миру. Известно любопытное письмо, в котором, щадя самолюбие побежденных, Бонапарт писал, что если ему удастся заключить мир, то этим он будет гордиться более, «чем печальной славой, которая может быть добыта военными успехами». «Разве не достаточно убили мы народа и причинили зла бедному человечеству?» - писал он Карлу.

Директория согласилась на мир и только раздумывала, кого послать для ведения переговоров. Но пока она размышляла об этом и пока ее избранник (Карл) ехал в лагерь Бонапарта, победоносный генерал уже успел заключить перемирие в Леобене.

Но еще до начала леобенских переговоров Бонапарт покончил с Римом. Папа Пий VI, враг и непримиримый ненавистник Французской революции, смотрел на «генерала Вандемьера», ставшего главнокомандующим именно в награду за истребление 13 вандемьера благочестивых роялистов, как на исчадие ада и всячески помогал Австрии в ее трудной борьбе. Как только Вурмзер сдал французам Мантую с 13 тысячами гарнизона и с несколькими сотнями орудий и у Бонапарта освободились войска, прежде занятые осадой, - французский полководец отправился в экспедицию против папских владений.

Папские войска были разгромлены Бонапартом в первой же битве. Они бежали от французов с такой быстротой, что посланный Бонапартом в погоню за ними Жюно не мог их догнать в продолжение двух часов, но, догнав, часть изрубил, часть же взял в плен. Затем город за городом стали сдаваться Бонапарту без сопротивления. Он брал все ценности, какие только находил в этих городах: деньги, бриллианты, картины, драгоценную утварь. И города, и монастыри, и сокровищницы старых церквей предоставили победителю громадную добычу и здесь, как и на севере Италии. Рим был охвачен паникой, началось повальное бегство состоятельных людей и высшего духовенства в Неаполь.

Папа Пий VI, охваченный ужасом, написал Бонапарту умоляющее письмо и отправил с этим письмом кардинала Маттеи, своего племянника, и с ним делегацию просить мира. Генерал Бонапарт отнесся к просьбе снисходительно, хотя сразу же дал понять, что речь идет о полной капитуляции. 19 февраля 1797 г. уже был подписан мир с папой в Толентино. Папа уступал очень значительную и самую богатую часть своих владений, уплачивал 30 миллионов франков золотом, отдавая лучшие картины и статуи своих музеев. Эти картины и статуи из Рима, так же как еще раньше из Милана, Болоньи, Модены, Пармы, Пьяченцы, а позже из Венеции, были отправлены Бонапартом в Париж. Перепуганный до последней степени папа Пий VI моментально согласился на все условия. Сделать это ему было тем легче, что Бонапарт в его согласии нисколько и не нуждался.

Почему Наполеон уже тогда не сделал того, что он совершил несколько лет спустя? Почему он не занял Рим, не арестовал папу? Это объясняется, во-первых, тем, что еще предстояли мирные переговоры с Австрией, а слишком крутой поступок с папой мог взволновать католическое население центральной и южной Италии и создать этим для Бонапарта необеспеченный тыл. А, во-вторых, мы знаем, что за время этой блестящей первой итальянской войны с ее непрерывными победами над большими, могущественными армиями грозной тогда Австрийской империи у молодого генерала была одна такая бессонная ночь, которую он всю прошагал перед своей палаткой, впервые задавая себе вопрос, который раньше не приходил ему в голову: неужели всегда ему и впредь придется побеждать и завоевывать новые страны для Директории, «для этих адвокатов»?

Много лет должно было пройти и много воды и крови должно было утечь, пока Бонапарт рассказал об этом своем уединенном ночном размышлении. Но ответ на этот заданный себе тогда вопрос он, конечно, дал вполне отрицательный. И в 1797 г. 28-летний завоеватель Италии уже видел в Пие VI не запуганного, трепещущего хилого старика, с которым можно было сделать, что угодно: Пий VI был для Наполеона духовным повелителем многих миллионов людей в самой Франции, и всякий, кто думает об утверждении своей власти над этими миллионами, должен считаться с их суевериями. Наполеон на церковь в точном смысле этого слова смотрел как на удобное полицейско-духовное орудие, помогающее управлять народными массами; в частности католическая церковь, с его точки зрения, была бы особенно удобна в этом отношении, но, к сожалению, она всегда претендовала и продолжает претендовать на самостоятельное политическое значение, и все это в значительной степени оттого, что она обладает законченной и совершенной, стройной организацией и повинуется как верховному владыке папе.

Что касается именно папства, то к нему Наполеон относился как к выработавшемуся исторически и укрепившемуся почти двумя тысячелетиями чистейшему шарлатанству, которое выдумали в свое время римские епископы, ловко воспользовавшись благоприятными для них местными и историческими условиями средневековой жизни. Но, что и такое шарлатанство может быть серьезнейшей политической силой, это он понимал очень хорошо.

Смирившийся, потерявший лучшие свои земли, трепещущий папа уцелел пока в Ватиканском дворце. Наполеон не вошел в Рим; он поспешил, покончив дело с Пием VI. обратно в северную Италию, где нужно было заключить мир с побежденной Австрией.

Прежде всего нужно сказать, что и леобенское перемирие, и последовавший затем Кампо-Формийский мир, и все вообще дипломатические переговоры Бонапарт вел всегда по собственному своему произволению и вырабатывал условия тоже ни с чем, кроме своих соображений, не считаясь. Как это стало возможным? Почему это сходило ему с рук? Здесь прежде всего действовало старинное правило: «победителей не судят». Республиканских генералов (самых лучших, вроде Моро) австрийцы как раз в этом же 1796 году и в начале 1797 г. били на Рейне, а рейнская армия требовала и требовала денег на свое содержание, хотя с самого начала была хорошо экипирована. Бонапарт же с ордой недисциплинированных оборванцев, которую он превратил в грозное и преданное войско, ничего не требовал, а, напротив, посылал в Париж миллионы золотой монетой, произведения искусства, завоевал Италию, в бесчисленных боях уничтожая одну австрийскую армию за другой, принудил Австрию просить мира. Битва при Риволи и взятие Мантуи, завоевание папских владений - последние подвиги Бонапарта окончательно сделали непререкаемым его авторитет.

Леобен - это город в Штирии, австрийской провинции, которая в этой своей части находится в каких-нибудь 250 километрах от подступов к Вене. Но чтобы окончательно и формально утвердить за собой все желаемое в Италии, т. е. все уже завоеванное и все, что еще захочется подчинить своей власти на юге, и вместе с тем чтобы заставить австрийцев пойти на серьезные жертвы на далеком от Бонапарта западногерманском театре военных действий, где французам очень не везло, - необходимо было все-таки дать Австрии хоть какую-нибудь компенсацию. Бонапарт знал, что хотя его авангард и стоит уже в Леобене, но что доведенная до крайности Австрия будет яростно защищаться и что пора кончать. Где же взять эту компенсацию? В Венеции. Правда, Венецианская республика была вполне нейтральна и делала все, чтобы не дать никакого повода к нашествию, но Бонапарт решительно никогда не затруднялся в таких случаях. Придравшись к первому же попавшемуся поводу, он послал туда дивизию. Еще раньше этой посылки он в Леобене заключил с Австрией перемирие именно на таких основаниях: австрийцы отдавали французам берега Рейна и все свои итальянские владения, занятые Бонапартом, а взамен им была обещана Венеция.

Собственно, Бонапарт решил разделить Венецию: город на лагунах отходил к Австрии, а материковые владения Венеции - к той «Цизальпийской республике», которую завоеватель решил создать из главной массы занятых им итальянских земель. Конечно, эта новая «республика» являлась отныне фактически владением Франции. Оставалась небольшая формальность: объявить венецианскому дожу и сенату, что их государство, бывшее самостоятельным с момента своего основания, т. е. с середины V в., перестало существовать, так как это понадобилось генералу Бонапарту для успешного завершения его дипломатических комбинаций. Он даже и свое собственное правительство, Директорию, уведомил о том, что собирается сделать с Венецией, лишь когда уже начал приводить в исполнение свое намерение. «Я не могу вас принять, с вас каплет французская кровь», - написал он венецианскому дожу, умолявшему о пощаде. Тут имелось в виду, что на рейде в Лидо был кем-то убит один французский капитан. Но даже и предлога не требовалось, все было ясно. Бонапарт приказал генералу Барагэ д"Илье занять Венецию. В июне 1797 г. все было кончено: после 13 столетий богатейшая событиями самостоятельной исторической жизни купеческая республика прекратила свое существование.

Итак, в руках Бонапарта оказался тот богатый объект для дележа, которого только и недоставало для окончательного и выгоднейшего замирения с австрийцами. Но случилось так, что завоевание Венеции сослужило Бонапарту и еще одну, совсем уже неожиданную, службу.

В один майский вечер 1797 г. к главнокомандующему французской армией, генералу Бонапарту, находившемуся тогда в Милане, прибыла экстренная эстафета от подчиненного ему генерала Бернадотта из Триеста, уже занятого, по приказу Бонапарта, французами. Примчавшийся курьер передал Бонапарту портфель, а донесение Бернадотта объясняло происхождение этого портфеля. Оказывалось, что портфель взят у некоего графа д"Антрэга, роялиста и агента Бурбонов, который, спасаясь от французов, бежал из Венеции в Триест, но тут и попал в руки уже вошедшего в город Бернадотта. В этом-то портфеле и оказались поразительные документы. Чтобы понять все значение этой неожиданной находки, нужно хоть в нескольких словах напомнить о том, что в тот момент творилось в Париже.

Те слои крупнейшей финансовой, торговой буржуазии и землевладельческой аристократии, которые были как бы «питательной средой» вандемьерского восстания в 1795 г., вовсе не были и не могли быть разгромлены пушками Бонапарта. Разгромлена была лишь их боевая верхушка, руководящие элементы секций, выступавшие в этот день рука об руку с активными роялистами. Но эта часть буржуазии не переставала и после вандемьера находиться в глухой оппозиции к Директории.

Когда весной 1796 г. был раскрыт заговор Бабефа, когда призрак нового пролетарского выступления, нового прериаля, начал вновь жестоко тревожить собственнические массы в городе и в деревне, то побежденные в вандемьере роялисты снова приободрились и подняли голову. Но они снова ошиблись, как ошиблись в 1795 г., летом на Кибероне и в вандемьере в Париже; они снова не учли, что хотя массы новых землевладельцев желают в защиту своей собственности создания сильной полицейской власти, хотя новая разбогатевшая на распродаже национального имущества буржуазия готова принять монархию, даже монархическую диктатуру, но возвращение Бурбона поддержит, может быть, лишь ничтожнейшая доля крупнейшей буржуазии города и деревни, потому что Бурбон всегда будет дворянским королем, а не буржуазным, и с ним вернутся феодализм и эмиграция, которая потребует обратно свои земли.

И все-таки, так как роялисты были из всех контрреволюционных группировок лучше всех организованы, сплочены, снабжены активной помощью и средствами из-за границы, имели на своей стороне духовенство, они и на этот раз взяли в свои руки руководящую роль в подготовке низвержения Директории весной и летом 1797 г. Это и должно было в конечном счете погубить и на этот раз возглавляемое ими движение. Дело в том, что всякий раз частичные выборы в Совет пятисот давали ясный перевес правым, реакционным, иногда даже явственно роялистским элементам. Даже в самой Директории, находившейся под угрозой контрреволюции, были колебания. Бартелеми и Карно были против решительных мер, а Бартелеми и вообще тайно сочувствовал многому в поднимающемся движении. Остальные три директора - Баррас, Ребель, Ларевельер-Лепо - постоянно совещались, но не решались ничего предпринять, чтобы предупредить готовящийся удар.

Одним из обстоятельств, которые очень тревожили Барраса и его двух товарищей, не желавших без борьбы отдавать свою власть, а может быть, и жизнь и решившихся бороться всеми мерами, было то, что генерал Пишегрю, прославленный завоеванием Голландии в 1795 г., оказался в лагере оппозиции. Он был избран президентом Совета пятисот, главой высшей законодательной власти в государстве, и его предназначали в верховные руководители готовящегося нападения на республиканских «триумвиров» - так называли трех директоров (Барраса, Ларевельер-Лепо и Ребеля).

Таково было положение вещей летом 1797 г. Бонапарт, воюя в Италии, зорко следил за тем, что делается в Париже. Он видел, что республике грозит явная опасность. Сам Бонапарт республику не любил и вскоре республику задушил, но он вовсе не намерен был допустить эту операцию преждевременно, а самое главное, вовсе не желал, чтобы это пошло на пользу кому-либо другому. В бессонную итальянскую ночь он уже ответил себе, что не всегда ему суждено побеждать только в пользу «этих адвокатов». Но еще меньше он хотел побеждать в пользу Бурбона. Его тоже, как и директоров, беспокоило, что во главе врагов республики стоит один из популярных генералов - Пишегрю. Это имя могло в решающий миг сбить с толку солдат. Они могли пойти за Пишегрю именно потому, что верили в его искренний республиканизм, и могли не понять, куда он их ведет.

Теперь уже без труда можно представить себе, что должен был почувствовать Бонапарт, когда ему прислали из Триеста с такой поспешностью толстый портфель, отобранный у арестованного графа д"Антрэга, и когда в этом портфеле он нашел непререкаемые доказательства измены Пишегрю, тайных его переговоров с агентом принца Конде, Фош-Борелем, прямые свидетельства о давнем его предательском поведении относительно республики, которой он служил. Только одна маленькая неприятность несколько замедлила отправку этих бумаг прямо в Париж, к Баррасу. Дело в том, что в одной из бумаг (и притом в самой важной для обвинения Пишегрю) другой агент Бурбонов, Монгайар, между прочим рассказывал, что он побывают в Италии у Бонапарта в главной квартире армии и пытался с ним тоже вести переговоры. Хотя ничего больше и не было, кроме этих ничего не значащих строк, хотя Монгайар и мог под каким-нибудь предлогом действительно побывать под чужим именем у Бонапарта, но генерал Бонапарт решил, что лучше эти строки уничтожить, чтобы не ослаблять впечатления касательно Пишегрю. Он приказал доставить к себе д"Антрэга и предложил ему тут же переписать этот документ, выпустив нужные строки, и подписать его, грозя иначе расправиться с ним. Д"Антрэг мигом сделал все, что от него требовалось, и был спустя некоторое время выпущен (т. е. ему было устроено мнимое «бегство» из-под стражи). Документы вслед за тем были Бонапартом отправлены и доставлены Баррасу. Это развязало руки «триумвирам». Они не сразу опубликовали ужасающую бумагу, которую им доставил Бонапарт, но сначала подтянули особенно верные дивизии, затем подождали генерала Ожеро, которого спешно отрядил Бонапарт из Италии в Париж на помощь директорам. Кроме того, Бонапарт обещал прислать из вновь реквизированных в Италии денег 3 миллиона франков золотом для усиления средств Директории в предстоящий критический момент.

В 3 часа ночи 18 фрюктидора (4 сентября 1797 г.) Баррас приказал арестовать двух подозрительных по своей умеренности директоров; Бартелеми был схвачен, а Карно успел бежать. Начались массовые аресты роялистов, чистка Совета пятисот и Совета старейшин, за арестами последовала высылка их без суда в Гвиану (откуда не очень многие вернулись впоследствии), закрытие заподозренных в роялизме газет, массовые аресты в Париже и провинции. Уже на рассвете 18 фрюктидора всюду красовались огромные плакаты: это были напечатанные документы, подлинники которых, как сказано, прислал в свое время Бонапарт Баррасу. Пишегрю, председатель Совета пятисот, был схвачен и тоже увезен в Гвиану. Никакого сопротивления этот переворот 18 фрюктидора не встретил. Плебейские массы ненавидели, роялизм еще больше, чем Директорию, и открыто радовались удару, сокрушившему надолго старых приверженцев династии Бурбонов. А «богатые секции» на этот раз на улицу не вышли, хорошо помня страшный вандемьерский урок, который преподал им в 1795 г. при помощи артиллерии генерал Бонапарт.

Директория победила, республика была спасена, и победоносный генерал Бонапарт из своего далекого итальянского лагеря горячо поздравляют Директорию (которую он уничтожил спустя два года) со спасением республики (которую он уничтожит спустя семь лет).

Бонапарт был доволен событием 18 фрюктидора еще и в другом отношении. Леобенское перемирие, заключенное с австрийцами еще в мае 1797 г., так и оставалось перемирием. Австрийское правительство вдруг стало летом обнаруживать признаки бодрости и почти грозить, и Бонапарт прекрасно знал, в чем тут дело; Австрия, как и вся монархическая Европа, затаив дыхание, следила за тем, что разыгрывалось в Париже. В Италии ждали со дня на день свержения Директории и республики, возвращения Бурбонов и ликвидации поэтому всех французских завоеваний. 18 фрюктидора с разгромом роялистов, с публичным изобличением измены Пишегрю положило конец всем этим мечтаниям.

Генерал Бонапарт стал резко настаивать на скорейшем подписании мира. Из Австрии был послан для переговоров с Бонапартом искусный дипломат Кобенцль. Но тут коса нашла на камень. Кобенцль во время долгих и трудных переговоров жаловался своему правительству, что редко можно встретить «такого сутягу и такого бессовестного человека», как генерал Бонапарт. Здесь еще больше, чем когда-либо, обнаружились дипломатические способности Бонапарта, по мнению многих источников той эпохи, не уступавшие его военному гению. Только раз он поддался одному из тех припадков ярости, которые впоследствии, когда он уже чувствовал себя владыкой Европы, овладевали им часто, но теперь пока еще были внове. «Ваша империя - это старая распутница, которая привыкла, чтобы все ее насиловали... Вы забываете, что Франция победила, а вы побеждены... Вы забываете, что вы тут со мной ведете переговоры, окруженные моими гренадерами...» - бешено кричал Бонапарт. Он швырнул об пол столик, на котором стоял привезенный Кобенцлем драгоценный фарфоровый кофейный сервиз, подарок австрийскому дипломату от русской императрицы Екатерины. Сервиз разбился вдребезги. «Он вел себя, как сумасшедший», - доносил об этом Кобенцль. 17 октября 1797 г. в местечке Кампо-Формио был подписан наконец мир между Французской республикой и Австрийской империей.

Почти все то, на чем настаивал Бонапарт и в Италии, где он побеждал, и в Германии, где австрийцы вовсе не были еще побеждены французскими генералами, было им достигнуто. Венеция, как и желал Бонапарт, послужила компенсацией Австрии за эти уступки на Рейне.

Бурным ликованием встретили в Париже весть о мире. Страна ждала торгового и промышленного оживления. Имя гениального военного вождя было у всех на устах. Все понимали, что война, проигранная прочими генералами на Рейне, была выиграна одним Бонапартом в Италии и что этим был спасен также и Рейн. Официальным, официозным и совсем частным печатным и устным восхвалениям победоносного генерала, завоевателя Италии, не было конца. «О, могущественный дух свободы! Ты один мог породить... итальянскую армию, породить Бонапарта! Счастливая Франция!» - восклицал в своей речи один из директоров республики, Ларевельер-Лепо.

Между тем Бонапарт наскоро заканчивал организацию новой вассальной Цизальпинской республики, куда включил часть завоеванных им земель (прежде всего Ломбардию) Другая часть его завоеваний была непосредственно присоединена к Франции. Наконец, третья часть (вроде Рима) оставлена была до поры до времени в руках прежних государей, но с фактическим подчинением их Франции. Бонапарт организовал эту Цизальпинскую республику так, что при видимости существования совещательного собрания представителей из состоятельных слоев населения вся фактическая сила должна была находиться в руках французской оккупационной военной власти и присланного из Парижа комиссара. Ко всей традиционной фразеологии об освобождении народов, о братских республиках и т д. он относился с самым откровенным презрением. Он ничуть не верил тому, что в Италии есть хоть сколько-нибудь значительное число людей, которые были бы охвачены тем энтузиазмом к свободе, о котором он сам говорил в своих воззваниях к населению завоевываемых им стран.

Расправа над непокорной Павией

Распространялась по Европе официальная версия о том, как великий итальянский народ сбрасывает долгое иго суеверий и притеснений и несметной массой берется за оружие, чтобы помогать освободителям-французам, а на деле вот что - не для публики, а для Директории сообщал доверительно Бонапарт: «Вы воображаете себе, что свобода подвинет на великие дела дряблый, суеверный, трусливый, увертливый народ... В моей армии нет ни одного итальянца, кроме полутора тысяч шалопаев, подобранных на улицах, которые грабят и ни на что не годятся...» И дальше он говорит, что только с умением и при помощи «суровых примеров» можно держать Италию в руках. А итальянцы уже имели случай узнать, что именно он понимает под суровыми мерами. Он жестоко расправился с жителями г. Бинаско, с г. Павией, с некоторыми деревнями, около которых были найдены убитыми отдельные французы.

Во всех этих случаях действовала вполне планомерная политика Наполеона, которой он держался всегда: ни одной бесцельной жестокости и совсем беспощадный массовый террор, если это ему было нужно для подчинения завоеванной страны. Он уничтожил в завоеванной Италии всякие следы феодальных прав, где они были, он лишил церковь и монастыри права на некоторые поборы, он успел за те полтора года (с весны 1796 до поздней осени 1797 г.), которые он провел в Италии, ввести кое-какие законоположения, которые должны были приблизить социально-юридический строй жизни северной Италии к тому, который успела выработать буржуазия во Франции. Зато он тщательно и аккуратно эксплуатировал все итальянские земли, где только побывал, много миллионов золотом он отправил Директории в Париж, а вслед за этим и сотни лучших творений искусства из итальянских музеев и картинных галерей. Не забыл он и лично себя и своих генералов: они вернулись из похода богатыми людьми. Однако, подвергая Италию такой беспощадной эксплуатации, он понимал, что как ни трусливы (по его мнению) итальянцы, но что очень любить французов (армию которых они же и содержали из своих средств) им не за что и что даже их долготерпению может наступить внезапный конец. Значит, угроза военным террором - главное, что может на них действовать в желательном для завоевателя духе.

Ему еще не хотелось покидать завоеванную страну, но Директория ласково, однако очень настойчиво звала его после Кампо-Формио в Париж. Директория назначила его теперь главнокомандующим армии, которая должна была действовать против Англии. Бонапарт уже давно почуял, что Директория начала его побаиваться. «Они завидуют мне, я это знаю, хоть они и курят фимиамом под моим носом; но они меня не одурачат. Они поспешили назначить меня генералом армии против Англии, чтобы убрать меня из Италии, где я больше государь, чем генерал», - так оценивал он свое назначение в доверительных беседах.

7 декабря 1797 г. он прибыл в Париж, а 10 декабря был триумфально встречен Директорией в полном составе в Люксембургском дворце. Несметная толпа народа собралась у дворца, самые бурные крики и рукоплескания приветствовали Наполеона, когда он прибыл к дворцу. Речи, которыми встретили его Баррас, первенствующий член Директории, и другие члены Директории, и лукавый, дальше всех проникающий мыслью в будущее, умный и продажный министр иностранных дел Талейран, и остальные сановники, восторженные славословия толпы на площади - все это принималось 28-летним генералом с полным наружным спокойствием, как нечто должное и нисколько его не удивляющее. В душе он никогда особой цены восторгам народных толп не придавал: «Народ с такой же поспешностью бежал бы вокруг меня, если бы меня вели на эшафот», - сказал он после этих оваций (конечно, не во всеуслышание).

Едва приехав в Париж, Бонапарт принялся проводить через Директорию проект новой большой войны: в качестве генерала, назначенного действовать против Англии, он решил, что есть место, откуда можно грозить англичанам более успешно, чем на Ла-Манше, где их флот сильнее французского. Он предложил завоевать Египет и создать на Востоке подступы и плацдармы для дальнейшей угрозы английскому владычеству в Индии.

Не сошел ли он с ума? - спрашивали себя в Европе многие, когда уже летом 1798 г. узнали о совершившемся, потому что строжайшая тайна окружала до той поры новый план Бонапарта и обсуждение этого плана весной 1798 г. в заседаниях Директории.

Но то, что казалось издали обывательскому уму фантастической авантюрой, на самом деле тесно связывалось с определенными и стародавними устремлениями не только революционной, но и дореволюционной французской буржуазии. План Бонапарта оказался приемлемым.

9 термидора (27 июля) 1794 г. в Париже произошел государственный переворот, диктатор Максимилиан Робеспьер был арестован. На следующий день он и ряд его приверженцев, включая брата Огюстена, Сен-Жюста и Кутона, были казнены без суда и следствия.

За Наполеона вступился его приятель - корсиканец и масон Салечетти. Через две недели генерал был освобожден. Военное министерство предлагает Бонапарту отправиться воевать в Вандею. Честолюбивый генерал понимает, что в борьбе против повстанцев он не получит ни славы, ни популярности у французов. Он отказывается и вынужден уйти в отставку.

Летом 1795 г. отставной генерал случайно оказывается в «хижине» Терезии Тальен, жены одного из вождей термидорианцев Жака Тальена. «Хижина» госпожи Тальен была в то время самым влиятельным политическим салоном: его постоянными посетителями были Баррас, Фрерон, преуспевающий молодой финансист Уврар. Там не только ухаживали за женщинами и пили вино, но и между двумя бокалами намеками договаривались о решении важнейших государственных вопросов.

Терезия и ее ближайшая подружка Жозефина Богарне обратили внимание на «замухрышку» («grin galet» - прозвище Наполеона). Во время роялистского мятежа 12 вандемьера (4 октября) Жозефина порекомендовала Бонапарта своему любовнику главе Директории Баррасу. «Замухрышка» подавил бунт картечью.

Подружки правильно оценили генерала, и 9 марта 1796 г. Бонапарт женился на Жозефине, а Баррас дал своей подруге в приданое Итальянскую армию, и уже через три дня после свадьбы новый командующий выехал к месту службы. 27 марта он прибыл в Ниццу. В этот день началась новая глава мировой истории.

В армии Бонапарта встретили насмешками, называли «воякой из прихожей» и «генералом алькова». Как мы уже знаем, в известной степени это так и было. Но не следует забывать, что Бонапарт уже давно готовился к походу в Италию. С 1794 г. он тщательно разработал несколько вариантов планов наступательных операций в Италии. За два года он в совершенстве изучил карту будущего театра военных действий. Клаузевиц говорил, что Наполеон «знал Апеннины как собственный карман».

План Бонапарта в главном был прост. В Италии французам противостояли две основные силы: австрийская армия и армия пьемонтского короля - «привратника Альп», как называл его Бонапарт. Задача состояла в том, чтобы разъединить эти силы, нанести решающий удар в первую очередь по пьемонтской армии, принудить короля к миру, а затем обрушиться всей мощью на австрийцев.

Для начала Наполеон расстрелял несколько десятков воров-интендантов, что пришлось по нраву голодным и раздетым солдатам.

9 апреля 1796 г. Бонапарт двинул свои войска через Альпы. 12 апреля 1796 г. французы разбили австрийцев близь Монтенотто - «Ночной горы». Это была первая победа Итальянской кампании. Позже Наполеон говорил с гордостью: «Наша родословная идет от Монтенотто».

Однако в Вене хоть и были озадачены, но все же считали происшедшее случайностью. Русский посол в Вене граф Разумовский 12 (23) апреля 1796 г. доносил в Петербург: «Войска генерала Аржанто потерпели некоторую неудачу в деле у Монтенотто…, но это не имеет никакого значения».

А 14 апреля в сражении при Миллезимо французы нанесли удар по пьемонтской армии. Трофеями победителей стали 15 знамен, 30 орудий и 6 тысяч пленных.

Первая тактическая задача была достигнута - австрийская и пьемонтская армии были разделены. Теперь перед французами открывались дороги на Турин и Милан.

22 апреля Бонапарт нанес сардинцам страшное поражение при Мокдави. Австрийская армия спешила перекрыть подступы к Милану.

Король Виктор-Амадей III вступил в переговоры с Бонапартом, и 28 апреля перемирие с Пьемонтом было подписано. Условия перемирия были довольно суровы для побежденных: пьемонтский король отдавал Бонапарту две свои лучшие крепости и целый ряд других пунктов. А окончательный мир с Пьемонтом был подписан в Париже 15 мая 1796 г. Пьемонт обязывался не пропускать через свою территорию ничьих войск, кроме французских, не заключать отныне ни с кем союзов, уступал Франции графство Ниццу и всю Савойю. Помимо этого граница между Францией и Пьемонтом «исправлялась» к большой выгоде Франции. Также Пьемонт обязывался доставлять для французской армии все нужные ей припасы. Пьемонтская милиция была разоружена, а регулярные войска распределялись по гарнизонам так, чтобы никак не тревожить французскую армию.

Подробное описание блистательной итальянской кампании Бонапарта выходит за рамки нашей книги. Поэтому я лишь скажу, что к концу марта 1797 г. австрийские войска потерпели серию поражений и были выброшены из Северной Италии.

В ходе войны Генуэзская республика держала нейтралитет, а у Бонапарта было лишь 15 тысяч солдат для «успеха революции в Генуе» .

Когда же австрийцы были разбиты, Бонапарт придрался к тому, что «пять французских торговых судов были захвачены в сфере огня генуэзских батарей без того, чтобы последние оказали им помощь» . Речь идет о пиратских действиях англичан. Генуэзские сенаторы - люди мудрые: они мгновенно осознали суть проблемы и уплатили французам «4 миллиона контрибуции». Обрадованный генерал «увеличил» территорию республики «императорскими поместьями и областью Масса-ди-Каррара для получения от нее контингента в 2400 человек пехоты, 400 кавалеристов и 200 артиллеристов» .

Таким образом, Бонапарт получил 3 тысячи человек подкрепления и поссорил герцогство с австрийцами. Кстати, если французские части формально подчинялись Директории, то присоединившиеся генуэзцы - лично генералу и формально Сенату, а сие было очень важно, поскольку Директория уже думала, как сместить вышедшего из-под контроля «замухрышку».

Перемирие с Пьемонтом, заключенное 28 апреля 1796 г., не удовлетворяло Бонапарта, и 1 марта 1797 г. в Болонье он подписал Пьемонтский союзный договор. Король получал от республики гарантию целостности своих владений, предоставлял французской армии контингент в 8 тысяч человек пехоты, 2 тысячи кавалерии и 20 пушек. Туринский двор поспешил выставить свой контингент, который предполагалось послать с французскими войсками в Каринтию, но Директория медлила с ратификацией этого договора, поэтому контингент оставался в Пьемонте около Новары в течение всей кампании 1797 г.

По Миланскому перемирию от 17 мая 1796 г прекратилось состояние войны с герцогом Моденским. Герцог, преданный австрийцам, уехал в Венецию, а регентство, управлявшее его государством, пропустило в осажденную французами Мантую несколько обозов с продовольствием в начале августа и конце сентября, когда блокада была уже снята.

Бонапарт объявил, что Миланское перемирие было нарушено регентством, снабдившим продовольствием Мантую. Он приказал своим частям занять все три герцогства - Реджио, Модену и Мирандолу - и 4 октября по праву завоевателя провозгласил их независимость. Это решение значительно улучшило положение армии, так как теперь регентство было заменено временным правительством, всецело преданным французам.

Великий герцог тосканский стал первым в Европе государем, признавшим Французскую республику. Когда французская армия заняла Италию, он находился с Францией в мире. Его владения, расположенные по другую сторону Апеннин, не играли никакой роли на театре военных действий. Тем не менее Бонапарт ввел в порт Ливорно ограниченный контингент - три батальона (1800 человек). Основания: «это было сделано с целью изгнать оттуда английскую торговлю и облегчить борьбу за освобождение Корсики; в остальном владения Тосканы остались неприкосновенны» .

Ну а затем в Болонье Бонапарт подписал с представителем герцога договор, по которому французский гарнизон из Ливорно выводился, а взамен «великий герцог в уплату старых расчетов передал в армейскую казну два миллиона» .

Обратим внимание на термин «в армейскую казну», то есть в карман генерала. Как видим, «замухрышка» начинает вести себя уже не как генерал, а как неограниченный монарх. Итальянские деньги и итальянские штыки сыграли важную роль в противостоянии генерала и Директории.

Говоря об отношении итальянцев к Наполеону, не будем забывать, что в королевской армии в 1789 г. состоял лейтенант Наполини Буона Парте, а офранцузил он свои имя и фамилию уже гораздо позже. Да и на Руси его помещики иначе как «Бонапарте» не называли вплоть до 1812 г.

Родным языком Наполеона был итальянский, точнее, корсиканский диалект итальянского, а французский он стал учить с 8 лет. До конца жизни Наполеон говорил по-французски с ошибками и итальянским акцентом. Зато его итальянский был идеален. Нетрудно понять, почему в конце XVIII века миллионы итальянцев видели в нем скорее своего земляка, чем француза.

5 июня 1796 г. было подписано перемирие с Неаполитанским королевством. Какое-то время заключению мира мешали «неуместные придирки Парижа» (то есть Директории) и интриги неаполитанского двора. «Наполеон не переставал торопить с заключением этого договора. Министерство иностранных дел в Париже требовало контрибуции в несколько миллионов, платить которую Неаполитанский двор резонно отказывался. Но в сентябре, когда стало известно, что союз Испании с Францией и освобождение Корсики от английского ига побудили Сент-Джемский [английский. - А.Ш. ] кабинет отозвать свои эскадры из Средиземного моря, вследствие чего господство в Средиземном море и в Андриатике перешло к тулонским эскадрам, - встревоженный неаполитанский двор подписал все, что хотела Директория, и мир был заключен 8 октября» 1796 г.

В январе 1797 г. Бонапарт создает Циспаданскую республику со столицей в Болонье. В нее вошли области Реджио, Модена, Болонья и Феррара, расположенные на правом берегу реки По.

Состояние войны Франции с Римом было прекращено Болонским перемирием 23 июня 1796 г., и Римский двор послал в Париж монсиньера Петрарки. Однако переговоры затянулись. Надежды на десятитысячную «папскую» армию у Святого престола были слабы, но Пий VI рассчитывал на 30-тысячную неаполитанскую армию. В конце концов, подобная неопределенность надоела Бонапарту, и в январе 1797 г. к Риму был отправлен корпус генерала Виктора. В его составе было 4600 французов и 4000 итальянцев.

3 июня генерал Ланн, командовавший авангардом французских войск, с ходу разгромил папскую армию в бою у городка Сеню.

Инструкция Директории запрещала всякие переговоры с Римом. Директория считала, что надо положить конец светской власти папы и больше этим уже не заниматься, что нельзя найти другого случая, когда бы виновность Римского двора была более очевидна, и что было бы безумием надеяться на искренний мир с клерикалами, до такой степени враждебными принципам, на которых зиждилась республика.

Но Бонапарт действовал в своих интересах. 19 февраля 1797 г. в Толентино Наполеон продиктовал представителю римского папы кардиналу Маттеи и его коллегам условия мира. По этому договору папа отказывался от легатств Болонья, Феррара и Романья и обязывался выплатить Франции контрибуцию, а также отдать лучшие картины и статуи из своих музеев. В письме Директории от 19 февраля, сообщая об условиях мира, предусматривавших контрибуцию в 30 миллионов ливров, Бонапарт небрежно замечал: «Тридцать миллионов стоят в десять раз больше Рима, из которого мы не могли бы вытянуть и пяти миллионов».

Несмотря на целый ряд поражений, австрийская армия была еще достаточно сильна. Поэтому в переговорах с империей Бонапарт решил посулить Вене пряник, которым должна была стать Венецианская республика.

В 1792 г. державы коалиции предлагали Венеции принять участие в войне. Но это вопрос не вызвал серьезных дискуссий в сенате: все единодушно были за нейтралитет.

Но Бонапарт всегда находил повод для нападения. Как и в случае с Генуей, венецианцев обвинили в том, что австрийские корабли захватили французского корсара «у самых батарей венецианского форта Лидо», то есть должны были вмешаться, но не вмешались. Нашлись и какие-то французы, убитые в Венецианской области. В итоге 16 мая 1797 г. французские войска генерала Бараге д"Илье заняли Венецию.

По приказу Бонапарта к Ионическим островам была отправлена эскадра из трофейных венецианских кораблей, ядром которой были шесть 64-пушечных кораблей. На суда эскадры погрузили четыре пехотных батальона и шесть артиллерийских рот под командованием генерала А. Жантийи. Руководил экспедицией комиссар Директории историк-эллинист А.-В. Арно. По поручению Бонапарта он сочинил следующее воззвание к жителям Ионических островов: «Потомки первого народа, прославившегося своими республиканскими учреждениями, вернитесь к доблестям ваших предков, верните престижу греков первоначальный блеск… и вы обретете вашу доблесть античных времен, права, которые вам обеспечит Франция, освободительница Италии».

Подойдя к Корфу, французы увидели на берегу множество вооруженных греков. На берег на шлюпке отправился один Арно. Его речь вызвала у населения Корфу бурю оваций. Греки радостно приветствовали высадку французских войск.

Республиканцы приступили к «демократизации» Ионических островов. Население с энтузиазмом отнеслось к посадке «деревьев свободы» и плясало вокруг них. Устраивались Олимпийские игры и т. п. Однако контрибуция в 60 тысяч талеров, наложенная на жителей Ионических островов, пришлась им явно не по вкусу. Кроме того, французское командование совершило непростительную ошибку на островах, грубо пропагандируя атеизм и культ «высшего разума». В итоге православное духовенство стало подстрекать население к мятежу.

13 февраля 1798 г. трофейная венецианская эскадра в составе 11 кораблей и 6 фрегатов под командованием вице-адмирала Ф. Брюйеса ушла в Тулон. На Корфу французы оставили один корабль и один фрегат.

«Лев св. Марка и Коринфские кони были перевезены в Париж. Венецианский военно-морской флот состоял из двенадцати 64-пушечных кораблей и стольких же фрегатов и корветов» .

17 октября 1797 г. в Пассериано близ деревни Кампо-Формио в Северной Италии генерал Бонапарт и граф Кобенцль подписали мирный договор. По условиям мира границами Французской республики признавались ее «естественные пределы»: Рейн, Альпы, Средиземное море, Пиренеи, Атлантический океан. По договору, вассальная Франции Цизальпинская республика была образована из Ломбардии, герцогств Реджио, Модена, Мирандола, из трех легатств - Болонского, Феррарского и Романского, из Вальтелины и части венецианских владений на правом берегу Адидже - Бергамо, Брешиа, Кремона и Полезина. Австрия также признавала Лигурийскую республику (бывшую Генуэзскую республику). Ионические острова отходили к Франции.

Австрия в качестве компенсации получила город Венецию и венецианские области на левом берегу Адидже, а также владения Венецианской республики в Истрии и Далмации. Этим население Габсбургской монархии увеличивалось больше чем на два миллиона человек.

Герцог Модены Эрколе III, лишившийся своих владений в Италии, получил герцогство Брисгау в южной Германии.

Блестящая кампания генерала Бонапарта за 18 месяцев изменила карту Северной Италии больше, чем за 500 предшествующих лет. Эти месяцы вполне можно назвать «звездными часами человечества».