Наше мистическое представление о Европе — оно необычайно, очаровательно, необъяснимо.

Украина стремится в Евросоюз с таким видом, как будто садится на огромную, комфортабельную баржу и уплывает от России прочь, через моря и океаны: прощай, немытая, прощай! Теперь тебе, проклятая, не дотянуться до нас! Проща-а-ай!

Во всём этом есть что-то детское, что-то милое, наивное, чудесное.

Вступила бы Украина в Евросоз, легла бы спать в усталом, но удовлетворённом состоянии, утром проснулась (чувствуется нежнейшее солнце сквозь ресницы), потянулась, чуть пристанывая от счастья, ти-и-ихо открывает глаза (рядом должен лежать Евросоюз — спокойный, с красивой щетиной, самоуверенный, добрый, щедрый, пахнет одеколоном) — а там, чёрт тебя подери, всё равно лежит Россия. Лошадь такая, вместе со всадником, оба пахнут, оба ржут, у обоих огромные зубы, и ещё много копыт у этого чудовища.

Как же трогательна эта религиозная вера в бумаги и союзы, в печати и постановления, в цивилизованный европейский мир, который не даст в обиду, накормит, приголубит.

Украинские студенты каких-то вещей не понимают, их бьют, это ужасно, не надо никого бить. Но взрослые люди есть на Украине? Должны же быть.

Европа стоит на пороге цивилизационного европейского кризиса: он только начался, но несколько стран уже обанкротилось, Европа погружается в пессимизм, безработицу и хаос, и даже более-менее благополучная Франция отдаёт себе отчёт, что всё идёт куда-то не туда.

Я тут читаю в блогах, как возмущённые украинские женщины пишут, что Янукович тащит Украину в «совок».

О, милые мои. Всё ещё веселее.

Мари Ле Пен (надеюсь, вы знаете это имя — женщина уж точно не менее пассионарная, чем ваша Юля, но какие-то вещи понимающая чуть лучше, чем Юля) не так давно сказала: «Евросоюз — это СССР в наихудшем его виде».

Понимаете? Даже не в обычном виде, а в наихудшем.

Но нет, вы, конечно, не понимаете.

Украина, очертя голову, стремится туда, где никакого счастья не будет, а будет что-то другое.

Пожалуй, мы ещё раз предоставим слово французскому политику Мари Ле Пен: «Евросоюз не соответствует интересам и чаяниям европейцев. У нас нет суверенитета, свободы, нам навязывают что-то из Брюсселя, к чему мы вообще никакого отношения не имеем…».

Может быть, Украина тоже хочет не иметь к себе никакого отношения? Ну, так пусть ей об этом скажут, а то она не догадывается, куда собралась.

И далее Мари Ле Пен продолжает: «Нам скормили Евросоюз как якобы единственный способ быть экономически и политически сильными в противостоянии с США, Китаем, Индией и Россией. Однако мы никогда не были слабыми как сейчас! У Франции не осталось ничего: ни своих денег, ни суверенной территории, ни возможности принимать самостоятельные экономические или политические решения. Мы на вассальном положении. Франция — не нация больше, а придаток Евросоюза и умирающего евро».

Когда Украина, надрывая душу, кричит о свободе, надо, чтоб хоть кто-нибудь объяснил, как она будет выглядеть.

Если Франция — это придаток, то на каких условиях там окажется Украина?

Евросоюз не спасёт эту чудесную страну, не даст благоденствия и покоя, но истаскает, измучает и, рано или поздно, отвернётся.

Между тем, эта Россия с её зубами, с её копытами, с её ржанием и храпом — она не денется никуда.

Обидно, неприятно, но поделать нечего.

Мой товарищ, писатель и революционер Аркадий Бабченко рвётся в Киев: за нашу и вашу свободу, в общем. Может, он уже там.

Я, когда слышу такие новости, беспомощно оглядываюсь вокруг: люди, что происходит? Что с вами происходит?

Уставшая от самой себя, прекрасная и солнечная страна Украина стремится забраться на баржу, и отправиться в вояж. Российский либерал подсаживает её, помогает ей, говорит: скорей, скорей, пока не подтянулись полки наших опричников, дивизии КГБ, колонны черносотенцев.

Нам тоже не нравится ни российская власть, ни украинская — но при чём тут это, граждане либералы?

Эта баржа уже хлебает воду, она всё равно не увезёт никакую Украину.

Утонет где-нибудь по пути, в ста метрах от берега. Обратно придётся вплавь добираться.

Жалко, что не будет Украине никакого Евросоюза.

Как было бы приятно, если б Украина вернулась через год, или там через три, сырая, босая, обескураженная, с застуженными придатками, осатаневшая от случившегося с ней — неожиданно вылезла бы на берег и как засадила российскому доброхоту (он так и стоит на берегу, машет платочком, всматривается в голубую даль) в зубы.

— Эй, ты чего? — спросил бы он, — Я же добра тебе хотел.

— А ничего, — ответила бы Украина, и пошла дальше.

Чтоб обладать подобным опытом — надо его прожить. А то так и будут украинцы видеть сон, как плывут они вокруг света, а вокруг солнце, европейские ценности, чайки, демократия, и море не солёное, а сладкое.

Дайте им досмотреть этот сон. Всё равно ведь потом просыпаться.

Нам, им, всем.

Фото: ИТАР-ТАСС/ Максим Никитин

Наше мистическое представление о Европе - оно необычайно, очаровательно, необъяснимо.

Украина стремится в Евросоюз с таким видом, как будто садится на огромную, комфортабельную баржу и уплывает от России прочь, через моря и океаны: прощай, немытая, прощай! Теперь тебе, проклятая, не дотянуться до нас! Проща-а-ай!

Во всём этом есть что-то детское, что-то милое, наивное, чудесное.

Вступила бы Украина в Евросоз, легла бы спать в усталом, но удовлетворённом состоянии, утром проснулась (чувствуется нежнейшее солнце сквозь ресницы), потянулась, чуть пристанывая от счастья, ти-и-ихо открывает глаза (рядом должен лежать Евросоюз - спокойный, с красивой щетиной, самоуверенный, добрый, щедрый, пахнет одеколоном) - а там, <...>, всё равно лежит Россия. Лошадь такая, вместе со всадником, оба пахнут, оба ржут, у обоих огромные зубы, и ещё много копыт у этого чудовища.

Как же трогательна эта религиозная вера в бумаги и союзы, в печати и постановления, в цивилизованный европейский мир, который не даст в обиду, накормит, приголубит.

Украинские студенты каких-то вещей не понимают, их бьют, это ужасно, не надо никого бить. Но взрослые люди есть на Украине? Должны же быть.

Европа стоит на пороге цивилизационного европейского кризиса: он только начался, но несколько стран уже обанкротилось, Европа погружается в пессимизм, безработицу и хаос, и даже более-менее благополучная Франция отдаёт себе отчёт, что всё идёт куда-то не туда.

Я тут читаю в блогах, как возмущённые украинские женщины пишут, что Янукович тащит Украину в «совок».

О, милые мои. Всё ещё веселее.

Мари Ле Пен (надеюсь, вы знаете это имя - женщина уж точно не менее пассионарная, чем ваша Юля, но какие-то вещи понимающая чуть лучше, чем Юля) не так давно сказала: «Евросоюз - это СССР в наихудшем его виде».

Понимаете? Даже не в обычном виде, а в наихудшем.

Но нет, вы, конечно, не понимаете.

Украина, очертя голову, стремится туда, где никакого счастья не будет, а будет что-то другое.

Пожалуй, мы ещё раз предоставим слово французскому политику Мари Ле Пен: «Евросоюз не соответствует интересам и чаяниям европейцев. У нас нет суверенитета, свободы, нам навязывают что-то из Брюсселя, к чему мы вообще никакого отношения не имеем...».

Может быть, Украина тоже хочет не иметь к себе никакого отношения? Ну, так пусть ей об этом скажут, а то она не догадывается, куда собралась.

И далее Мари Ле Пен продолжает: «Нам скормили Евросоюз как якобы единственный способ быть экономически и политически сильными в противостоянии с США, Китаем, Индией и Россией. Однако мы никогда не были слабыми как сейчас! У Франции не осталось ничего: ни своих денег, ни суверенной территории, ни возможности принимать самостоятельные экономические или политические решения. Мы на вассальном положении. Франция - не нация больше, а придаток Евросоюза и умирающего евро».

Когда Украина, надрывая душу, кричит о свободе, надо, чтоб хоть кто-нибудь объяснил, как она будет выглядеть.

Если Франция - это придаток, то на каких условиях там окажется Украина?

Евросоюз не спасёт эту чудесную страну, не даст благоденствия и покоя, но истаскает, измучает и, рано или поздно, отвернётся.

Между тем, эта Россия с её зубами, с её копытами, с её ржанием и храпом - она не денется никуда.

Обидно, неприятно, но поделать нечего.

Мой товарищ, писатель и революционер Аркадий Бабченко рвётся в Киев: за нашу и вашу свободу, в общем. Может, он уже там.

Я, когда слышу такие новости, беспомощно оглядываюсь вокруг: люди, что происходит? Что с вами происходит?

Уставшая от самой себя, прекрасная и солнечная страна Украина стремится забраться на баржу, и отправиться в вояж. Российский либерал подсаживает её, помогает ей, говорит: скорей, скорей, пока не подтянулись полки наших опричников, дивизии КГБ, колонны черносотенцев.

Нам тоже не нравится ни российская власть, ни украинская - но при чём тут это, граждане либералы?

Эта баржа уже хлебает воду, она всё равно не увезёт никакую Украину.

Утонет где-нибудь по пути, в ста метрах от берега. Обратно придётся вплавь добираться.

Жалко, что не будет Украине никакого Евросоюза.

Как было бы приятно, если б Украина вернулась через год, или там через три, сырая, босая, обескураженная, с застуженными придатками, осатаневшая от случившегося с ней - неожиданно вылезла бы на берег и как засадила российскому доброхоту (он так и стоит на берегу, машет платочком, всматривается в голубую даль) в зубы.

Эй, ты чего? - спросил бы он, - Я же добра тебе хотел.

А ничего, - ответила бы Украина, и пошла дальше.

Чтоб обладать подобным опытом - надо его прожить. А то так и будут украинцы видеть сон, как плывут они вокруг света, а вокруг солнце, европейские ценности, чайки, демократия, и море не солёное, а сладкое.

Дайте им досмотреть этот сон. Всё равно ведь потом просыпаться.

У Вас часто бывало так, когда Вы спите, видите обалденный сон, но на самом интересном месте он вдруг прерывается? У меня такое было и не раз. Но признаюсь честно, иногда мне удается досмотреть сны. Никогда не заморачивался данным вопросом, пока не нашел некое научное обоснование и даже инструкцию на сей счет

Для начала, что это дает человеку? В первую очередь удовольствие управляемыми сновидениями, с чем, как говорят все это испытавшие, не сравнятся даже самые навороченные современные компьютерные игры. Во-вторых, многие духовные лидеры, скажем, основоположник учения Трансерфинг Вадим Зеланд, утверждают, что осознанные сны позволяют человеку лучше понять наш материальный мир, привнести опыт осознанных сновидение в него, и уже в этой реальности стать настоящим режиссером собственной судьбы.

Совсем недавно исследователи осознанных сновидений Марк Благров и Бетан Смит из Университета Суонси обследовали почти сотню людей (обоих полов и почти всех возможных возрастов), которым постоянно снятся яркие сны. При этом в задачу ученых входило обучить испытуемых видеть не просто сны-сказки, а стать в них режиссерами.

Исследование показало, что самым простым способом получения осознанного сна является искусственно созданная связь между не совсем отключенным сознанием и использованием кнопки повтора будильника (к примеру, на мобильном телефоне). То есть для этого достаточно завести будильник, скажем, за час до того, как вам нужно встать с постели, и, когда он начнет вас будить, каждый раз нажимать кнопку повтора звонка, тут же опять ныряя в сон. В такое время человек попадает в фазу быстрого сна, самую яркую по сновидениям. При этом его сознание уже наполовину проснулось, что и позволяет данным снам стать осознанными, а самому человеку – режиссером собственных сновидений.

Марк Благров и Бетан Смит утверждают, что такой метод получения ярких, незабываемых осознанных сновидений очень прост, и им может легко научиться пользоваться практически каждый человек, тем самым расширив свой мир и получив в нем дополнительные радости и удовольствия.

Возвращаясь опять же к Вадиму Зеланду, стоит напомнить, что он рассматривает любые сновидения, как путешествие нашей души по пространству нереализованных вариантов, где легко можно застрять (и пропасть из нашего мира), особенно если этим путешествием начинает руководить уже не наша совершенная душа, а довольно примитивное сознание. Однако это не более чем предупреждение тем, кто ни в чем не знает меры. А в принципе, осознанные сны – вещь интересная, причем не только в плане получения удовольствий, но и способствующая дальнейшему духовному развитию человека.

Сохранено

У Вас часто бывало так, когда Вы спите, видите обалденный сон, но на самом интересном месте он вдруг прерывается? У меня такое было и не раз. Но признаюсь честно, иногда мне удается досмотреть сны. Никогда не заморачивался данным вопросом, пока не нашел некое научное обоснование и даже инс...

Как правило - невозможно. Но, исключив слово «невозможно» из своего лексикона как унижающее неуемную фантазию и развращающее волю, понимаешь, что досмотреть сон до конца не так уж и сложно.
И не могу сказать, что важно просто захотеть и все получится. Это было бы ложью. Или надо захотеть как-то особенно, с уверенностью, что получится, с упрямством продирающегося сквозь заросли «коммандос», с рассвирепевшей непокорностью вырвавшегося на арену быка…
Правда, о ночном отдыхе в такой битве невозможной реальности и волевых возможностей можно смело забыть.

Мне нередко удавалось досмотреть сны. Я даже останавливала сны в точке, когда легчайшая ткань небытия готова вот-вот порваться прямо перед пробуждением, когда явь врывается грубо и беспощадно зазвучавшей трелью телефонного звонка или ритмичной паранойей воскресного перфоратора. Когда веки истончаются настолько, что становятся совершенно прозрачными для солнечной полосы поперек подушки или абрисов мебели, готовых вот-вот наполниться банальным содержанием бельевых шкафов или интеллектуальным наследием разноцветных книжных корешков. Я продолжала сны на следующий день, зная, что мне надо, необходимо, жизненно важно досмотреть. Но многосерийные сны - это какое особое искусство высших сфер, полужизнь на грани медитации, выдумки и шизофрении. И, как ни странно, более воздушное и творческое приложение энергии, чем волевое усилие досмотреть здесь и сейчас.
Иногда я балуюсь этим «здесь и сейчас». Я не отдаю себе отчет, к чему и как прикладывается усилие. Есть в нем и смена положения тела, и взгляд на часы, и притягивание в объятия потерявшегося в складках одеяла медвежонка или собаки. И вполне осознанная мысль, что мне надо, надо… Просто необходимо. Хотя… Все же важнее всего мое упрямое, вопреки логике всплывающее «хочу».
Я хочу делать то, что многие считают невозможным.
Досматривать сны.
Дарить миры.
Учить любить.

Иногда обрывать сны куда труднее… В них всегда живет фатализм, вплетенный в фантастическую ткань чужих пространств, неузнаваемых лиц, непрожитых жизней. Движущаяся рывками или плавно лента кадров завораживает и заставляет досматривать до конца даже те сцены, которые кажутся банальными или абсурдными. Правда, они потом легко забываются, как дешевые страсти дорогих голливудских картин. Жвачка повседневности, зерно, не отделенное от плевел, перемолотое в фаст-фуд для уставшего мозга.

Утро оказалось пустым. Ночью что-то снилось, но ни досматривать, ни останавливать мгновение не хотелось. Сны, прошедшие фоном, выходные, проходящие фоном. Фоном к многоточию в жизни…
К странному единению, ошибочно названному любовью, потому что однажды просто не нашлось нужного слова. Слова и сейчас нет. Привычное «люблю» не находит отклика в душе, не снится, не причиняет боли…
И нужный сон давно поставлен на паузу. Тот, самый главный, который надо узнать и досмотреть до конца. Я знаю, что досмотрю, я хочу знать, чем закончилась эта фантастическая история. Осталось дождаться главной ночи…