На момент выхода в свет в 1995-м году первого в России сборника произведений Даниила Ивановича Хармса, этот поэт оставался загадочным персонажем. Его роль в русской литературе до сих пор не ясна. Сам Хармс сформулировал свое творческое кредо так – «гениально правильно найденное незначительное отклонение, которое создает истинное искусство».

Ювачев – такова была фамилия Даниила Ивановича при рождении. 17 (30 – по новому стилю) декабря 1905 года он был рожден в Санкт-Петербурге. Примерно с 1924 года именует себя Хармс. За всё время псевдонимов было несколько десятков – Ххармс, Хаармсъ, Дандан, Чармс, Карл Иванович Шустерлинг и прочие. Но в итоге, чаще всего использовался именно «Хармс». Происходил он, видимо, от французского «charm» - «шарм, обаяние» и от английского «harm» - «вред». Отец – Иван Павлович Ювачев (1860-1940) являлся человеком глубоко православным и опубликовал ряд религиозных трудов. Он никогда не признавал поэтической деятельности сына, т. к. она сильно отличалась от его представлений о поэзии. Но он оказал важное влияние на морально-религиозное формирование Хармса. О матери – Надежде Ивановне Колюбакиной, которая была педагогом, известно мало.

Обучался Даниил Иванович в Главном немецком училище св. Петра (Петершуле). Там он основательно выучил немецкий и английский языки. Но доучивался писатель уже в другой школе, в Царском Селе, там директором была его тетя по матери – Наталья Ивановна Колюбакина. С 1924 по 1925 Ювачев учится в Ленинградском электротехникуме. Но в итоге, ни высшего, ни среднеспециального образования он не получил. А, исходя из списков изученных книг в его дневнике, очень любил читать и самообразовываться.

Активно заниматься литературной деятельностью Хармс стал с 1925 года, начав общаться с немногочисленным коллективом ленинградских поэтов, первым у которых был Александр Туфанов – поэт-новатор. Называлось это объединение «Орден заумников». Участники давали представления в разных местах с прочтением своих и чужих стихотворений. Около 1926 года Хармс принимают в Ленинградское отделение Всероссийского союза поэтов, а исключают спустя три года за неуплату взносов. Вдобавок в 1926-27 гг. в сборниках Союза поэтов печатаются два его стихотворения. Параллельно Даниил Иванович испытывает желание собрать всех, так называемых «левых» писателей и художников новаторов в одной организации.

В1927 году Хармс совместно с А. Введенским, Н. Заболоцким и И. Бахтеревым образовывает литературную группу – Объединение реального искусства – ОБЭРИУ. А в 1928 году журнал «Афиши Дома печати» опубликовывает известную декларацию ОБЭРИУ. В ней группа позиционируется как «новый отряд левого революционного искусства» и поэты нового мироощущения и нового поэтического языка. Такими они и являлись. Там же написаны сжатые описания каждого участника объединения. В этом же 1928, в ленинградском Доме Печати обэриуты организовали обширный театрализованный вечер «Три левых часа». В первом часе - прочтение стихотворений, во втором - пьеса Хармса «Елизавета Бам», а в третьем демонстрация кинофильма «Мясорубка» Разумовского и К. Минца. Представление имело большой успех, и закончилось под утро. Но днём в «Красной газете», как ни странно, появилась крайне отрицательная статья, в ней пьеса Хармса была раскритикована и названа сумбурной и непонятной. После такой рецензии обэриуты выступали только с короткими программами, как раньше. Заключительное выступление объединения было в общежитии студентов ЛГУ. Оно тоже вызвало возмущение, и охарактеризовалось в статье газеты «Смена», как «поэзия чуждых людей и классовых врагов». Датой окончания деятельности ОБЭРИУ считается 9 апреля 1930 года.

В 1928-1931 гг. Хармс сочинял для детских журналов стихотворения, рассказы и придумывал шарады. Тогда же выпущены девять иллюстрированных книг для детей. Отчасти та статья в «Смене» явилась одним из предлогов ареста Хармса и Введенского в конце 1931 года. Основным же поводом была работа для издательства «Детская литература», обвинение в противосоветском сочинительстве. Их сослали в Курск, но осенью 1932 года изначальное постановление (три года исправительных лагерей) было смягчено, и поэты возвратились в Ленинград. С этого времени Хармс пишет меньше стихотворений и в творчестве рисуются сцены повседневного насилия и мерзости бытия.

С марта 1928 года до 1932 Хармс женат на Эстер Александровне Русаковой (Иоселевич) – дочери эмигрантов из Таганрога, рожденной в Марселе и прожившей там 13 лет. Познакомились же они примерно в 1923-24 гг. Он много упоминал о ней и об их трудных отношениях в дневниках и посвятил ей немало произведений. В годы близкого общения Хармса и Эстер в его трудах появляется личностный биографический подтекст. С ней связана важная тема лирики Хармса – мотив окна. В переводе на русский Эстер – звезда. Она для него не просто любимый человек, но и нечто иное, что присутствовало во всех помыслах и делах. Он писал: «Весь мир – окно – Эстер».

Второй женой Хармса в 1934 году стала Марина Владимировна Малич и присутствовала с ним до его ареста в 1941 году. Ей писатель дал прозвище Фефюля и посвятил три песни (про Фефюлю). Также Марине посвящен большой цикл «Случаи» - тридцать рассказов и сценок. Она же спасла из дома на Маяковской после бомбежки большую часть архива Хармса и передала Я. С. Друскину – его товарищу писателю и философу.

Под конец 30-х годов Хармс публикует известное стихотворение «Из дома вышел человек…». Вслед за тем его не публиковали около года. Затем появляется второе крупное создание – повесть «Старуха». Это произведение одновременно философское, биографическое и фантастическое. Далее Хармс сочиняет в основном только прозу. В 1940-41 годах творения его становятся всё более мрачными, что продиктовано событиями тех времен, голодным существованием и ощущением безнадежности.

В августе 1941 года Хармса арестовывают за названные «пораженческими» изречения и клевету. А 2 февраля 1942 года, в период блокады Ленинграда он умирает в тюремной психиатрической лечебнице. По каким-то источникам, Хармс изобразил нарушение психики, чтобы уклониться от расстрела.

Для Хармса было свойственно видение мира как органического целого и отрицание незыблемых писательских авторитетов. В своем творчестве он обогащал и обострял значение предметов и слов. Хармс хотел достигнуть состояния сверхсознания, где «я» через «оно» уступит место «мы», а индивидуальность поэта расширится до космических пределов, не потеряв при этом своей конкретности и неповторимости. Увидеть мир целиком, применив метод расширенного смотрения – такова была его цель. Поэт должен был превратиться во всеобъемлющее существо. Его тексты не имели четких границ. Хармс намеренно не соблюдал орфографические правила и правила пунктуации, и это было продиктовано его восприятием мира и поэзии. Задачей поэта было преображение этого мира. Он хотел в один момент охватить всё бытиё, избавляясь от запятых. Так мир виделся ему постоянно обновляющимся, каждый миг воспринимался как самостоятельная единица, вмещающая всю вселенную. Хармс трансформировал слова, меняя одну или несколько букв, не разрушая целиком звуковую оболочку слова. Большое значение у него придавалось именно вызыванию определенных ощущений движения.

Произведения Даниила Хармса не оставят равнодушным заинтересованного и тонко чувствующего читателя. Необыкновенная игра слов и многозначительность вводят совершенно в особое состояние. Его можно назвать гением абсурда.

Биография и эпизоды жизни Даниила Хармса. Когда родился и умер Даниил Хармс, памятные места и даты важных событий его жизни. Цитаты писателя и поэта, фото и видео.

Годы жизни Даниила Хармса:

родился 30 декабря 1905, умер 2 февраля 1942

Эпитафия

«Засни и в миг душой воздушной
В сады беспечные войди.
И тело спит, как прах бездушный,
И речка дремлет на груди.
И сон ленивыми перстами
Твоих касается ресниц.
И я бумажными листами
Не шелещу своих страниц».
Даниил Хармс, 1935 г.

Биография

Знаменитый Даниил Хармс, великолепный мастер абсурда, был человеком несчастливой судьбы. Если его детские книги печатали, то его произведения для взрослых были не нужны. Его острый глаз мгновенно подмечал неприятные, смешные и глупые черты в окружающих его людях. Неудивительно, что писатель быстро попал в опалу. Он дважды был арестован и скончался в самый тяжёлый год блокады Ленинграда.

Начало литературного творчества Хармса тесно связано с так называемой группой обэриутов - членов Объединения реального искусства. Писатели и поэты «левого» направления создавали авангардные, непостижимые вещи, мало подходившие к советской реальности. Тем не менее талант многих из них нельзя было не заметить, и уже состоявшиеся литераторы пытались найти ему применение. Так, Д. Хармсу помог Самуил Маршак, который ввёл его в детскую литературу. Хармс писал стихи и рассказы, придумывал головоломки, шарады, переводил детские книги.

Первый приговор Хармса к трём годам в исправительном лагере был заменён высылкой, да и та закончилась для писателя быстро. Но жизненный настрой его после этого изменился. Вернувшись в Ленинград, Хармс жил в бедности, его мало печатали, о публикации «взрослых» вещей можно было забыть. Даниил Хармс оказался в настоящем психологическом кризисе, хотя не переставал писать, даже понимая, что, возможно, его произведения никогда не увидят свет.


Когда началась Великая Отечественная война, Хармс был раздавлен. Ему казалось, что мощь фашистских войск нельзя победить; он с ужасом думал о гибели и был категорически против того, чтобы отправляться на фронт. О настроениях писателя стало известно: на него донесли, и Хармса арестовали вторично. Чтобы избежать высшей меры наказания, писатель симулировал шизофрению и был помещён в психиатрическое отделение тюрьмы, где и скончался. Есть вероятность, что его останки вместе со многими другими неизвестными жертвами ленинградских тюрем были похоронены на Левашовской пустоши, но точное место последнего упокоения Хармса вряд ли уже будет найдено.

Только после реабилитации в 1960-х гг. советскому читателю начали открываться ранее не издававшиеся вещи Хармса. Его небольшие рассказы тиражировались самиздатом, а в конце ХХ в. было опубликовано собрание сочинений в шести томах. Сегодня уже не вызывает сомнения то, что Д. Хармс сильно повлиял на современную литературу и музыку; на его стихи были написаны песни, а его пьесы ставят на сценах театров и сегодня.

Линия жизни

30 декабря 1905 г. Дата рождения Данила Ивановича Ювачёва (Хармса).
1915-1918 гг. Учёба в Realschule.
1922-1924 гг. Учёба во второй Детскосельской единой трудовой школе.
1924-1926 гг. Учёба в Первом ленинградском электротехникуме.
1926-1929 гг. Членство в Ленинградском отделении Всероссийского союза поэтов.
1926-1927 гг. Организация нескольких литературных объединений.
1920-1930-е гг. Работа в детских журналах «Чиж», «Ёж», «Сверчок», «Октябрята».
1928 г. Выход первой детской книги Хармса «Озорная пробка». Женитьба на Э. Русаковой.
1931 г. Арест по обвинению в участии в антисоветской группе писателей.
1932 г. Высылка в Курск, возвращение в Ленинград. Развод.
1934 г. Женитьба на Марине Малич.
1941 г. Второй арест за распространение «клеветнических и пораженческих настроений».
2 февраля 1942 г. Дата смерти Даниила Хармса.
1960 г. Признание Д. Хармса невиновным и реабилитация.
1965 г. Начало посмертных публикаций «взрослых» вещей Д. Хармса.

Памятные места

1. Дом № 22-24 по Невскому пр. в Санкт-Петербурге (Петришуле), где учился Д. Хармс.
2. Первый Ленинградский электротехникум (ныне - Санкт-Петербургский энергетический техникум), где учился Даниил Хармс.
3. Дом № 16 по Первышевской ул. (ныне - ул. Уфимцева) в Курске, куда был выслан Д. Хармс.
4. Дом № 11 по ул. Маяковского в Санкт-Петербурге, где жил Д. Хармс.
5. Психиатрическое отделение тюрьмы «Кресты» (д. 9 по Арсенальной ул.) в Санкт-Петербурге, где умер Д. Хармс.

Эпизоды жизни

Даниил Хармс очень тщательно подходил к работе над детскими книгами. Она не слишком ему нравилась, но, по словам его знакомых, он просто «не мог делать её плохо». Всего были изданы восемь его отдельных детских книг.

При жизни писателя только два его стихотворения не для детей были опубликованы.

Последние годы Д. Хармс с женой жили очень бедно: фактически, единственным их доходом было то, что зарабатывала Марина Малич. Тем не менее писатель был очень щепетилен в денежных вопросах, ненавидел брать в долг, а если был вынужден - тщательно следил за тем, чтобы возвратить одолженное в срок.


Игорь Золотовицкий читает стихотворение Д. Хармса «Врун»

Заветы

«Меня интересует только «чушь»; только то, что не имеет никакого практического смысла. Меня интересует жизнь только в своём нелепом проявлении».

«Сомнение - это уже частица веры».

«Уверенность или, точнее, веру нельзя приобрести, её можно только развить в себе».

«Зачем нам стыдиться своего хорошего тела, данного нам природой, когда мы не стыдимся своих мерзких поступков, созданных нами самими?»

Соболезнования

«Это был человек необычайного обаяния, больших знаний и большого ума. И беседы наши были только об искусстве - и больше ни о чем… Этот человек пользовался большой любовью всех, кто его знал. Невозможно представить себе, чтобы кто-нибудь сказал о нем плохое слово - это абсолютно исключается. Интеллигентность его была подлинная и воспитанность - подлинная».
Соломон Гершов, художник

«У него были такие истории, что даже не верилось, что это могло быть. Но он каждый раз уверял, что это было с ним».
Клавдия Пугачёва, актриса

«Он и сам считал себя волшебником и любил пугать страшными рассказами о своей магической силе… Он больше всего не любил избитых, привычных слов, мнений и всего, что уже встречалось часто и набило оскомину. Ему очень редко нравились люди, он не щадил никого».
Алиса Порет, художница и муза Д. Хармса

Биография Даниила Хармса начинается когда первая русская революция безжалостно крушила человеческие судьбы, а заканчивается в страшную пору Ленинградской блокады, - непонятый, перечеркнутый политическим режимом, преданный теми, кого считал друзьями...

В момент своего рождения наш герой еще не был Хармсом. Его звали Даниил Иванович Ювачев. Он появился на свет в Петербурге 30 декабря 1905 года.

Впоследствии Хармс любил рассказывать об этом моменте в жанре фантасмагории: «Я родился в камыше. Как мышь. Моя мать меня родила и положила в воду. И я поплыл. Какая-то рыба с четырьмя усами на носу кружилась около меня. Я заплакал. Вдруг мы увидели, что плывет по воде каша. Мы съели эту кашу и начали смеяться. Нам было очень весело...»

С первого дня жизни Даниил был погружен в концентрированный раствор любви и строгости. Источником первой была мать Надежда Ивановна Колюбакина - утешительница женщин, переживших тюремное заключение, дворянка по происхождению. Строгость исходила от отца, Ивана Павловича Ювачева - экс-народовольца, чудом избежавшего повешения, в 15-летней сахалинской ссылке очистившегося от революционных настроений. По его велению сын изучил немецкий и английский языки, прочитал множество умных книг, был обучен прикладным наукам.

В реальном училище Петришуле Даниил слыл хорошим учеником, не чуждым шалостей, например, любил разыграть перед учителем несчастного «сироту», чтобы избежать наказания. Примерно к этому же периоду относится его первый литературный опыт - забавная сказка. Он написал ее для 4-летней сестры Наталии, ранняя смерть которой стала для будущего поэта первым сильным потрясением.

Светлая пора детства оборвалась - грянул 1917 год. После долгих переездов по стране Ювачевы вернулись в Петербург, ставший Петроградом. Даниил работал в Боткинской больнице, учился в Детско-сельской трудовой школе и писал первые стихи, которые больше напоминали нагромождение чепухи. Отец, воспитанный на Пушкине и Лермонтове, был в ужасе. Окружающим юноша казался совсем взрослым.

Особенно поражало его нежелание быть, «как все». Даниил выделялся оригинальностью в одежде, странностями в поведении. И, кажется, олицетворял себя с кем-то иным, но этот «кто-то» имел столько имен, что в них легко было запутаться. Самое важное из них появилось на форзаце одной из Библий - «Harms» (от англ. «вред»). Есть несколько версий его возникновения. Согласно одной из них, его «подсказал» писателю Шерлок Холмс, которым он восхищался с 12 лет.

В ту пору все «англицкое» интересовало его: в 17 лет Даниил привлекал к себе внимание юных дев «парадным костюмом» с намеком на английский стиль: коричневый в светлую крапинку пиджак, брюки «гольф», длинные носки и желтые ботинки на высокой подошве. Венчала это «стилистическое безумие» трубка в уголке рта, не знавшая огня.

Даниил Хармс - Биография личной жизни

О человеке многое могут рассказать его «любови». Абсолютной «любовью» Даниила Ивановича были женщины - с пышными формами, остроумные, с чувством юмора. Он рано женился на красавице Эстер Русаковой, и хотя отношения были сложными (он ей изменял, она ревновала), он сохранил к ней нежные чувства. В 1937 году она была осуждена на пять лет лагерей и умерла в Магадане год спустя.

Второй официальной женой стала Марина Малич, женщина более терпеливая и спокойная. Благодаря ей и другу Хармса Якову Друскину мы сегодня можем читать записные книжки писателя, его ранние и редкие произведения.

С ранних лет Хармс тяготел к западничеству. Одним из любимых его розыгрышей было «изобразить иностранца».

Он излучал необъяснимый магнетизм, хотя фотографии тех лет запечатлели грубо вытесанное лицо с тяжелыми надбровными дугами и глубоко запрятанными под ними пронзительно-светлыми глазами. Рот, словно опрокинутый полумесяц, придавал лицу выражение трагической театральной маски. Несмотря на это, Хармс слыл искрометным шутником.

Один из друзей писателя рассказывал, как весной 1924 года он зашел к Даниилу. Тот предложил прогуляться по Невскому, но перед этим зашел в сарай, прихватил ножку от стола, затем попросил друга раскрасить ему лицо -тот изобразил на лице поэта кружки, треугольники и прочие геометрические объекты. «Записывай, что прохожие скажут», - сказал Хармс, и они отправились на прогулку. Прохожие в большинстве своем шарахались от странной парочки, но Даниилу это нравилось.

Если розыгрыши были призваны стать выразительным средством мятежной души писателя-авангардиста, то «игра в шизофреника» в 1939 году имела жизненно важную цель: избежать призыва на военную службу и спастись от преследования ОГПУ. Оно приметило Хармса еще осенью 1924 года после выступления на вечере, посвященном творчеству Гумилева. Тогда с ним только «поговорили».

А 10 декабря 1931 года все было по-серьезному: арест, следственные действия, жестокие пытки. В итоге Хармс «сознался» в антисоветской деятельности - рассказал о своих «грехах»: написании халтурных детских произведений, создании литературного течения под названием «заумь» и попытках реставрации прежнего политического строя, при этом прилежно указал все «явки, имена, пароли». Его приговорили к трем годам концлагеря. Спас отец - концлагерь заменили на ссылку в Курск.

Возвратившись в Ленинград, Хармс обнаружил изрядно поредевшие ряды вчерашних друзей: одни умерли, других посадили, кому-то удалось ускользнуть за границу. Он чувствовал, что финал близок, но продолжал жить на всю катушку: влюбляться во всех пышных женщин, писать стихи, чаще детские, только за них ему сносно платили. Забавно, что детей Хармс не особо любил, зато те его просто обожали. Когда он выходил на сцену ленинградского Дворца пионеров, то разогревал зал настоящими фокусами. Это вызывало шквал восторга.

В 1941 году за ним пришли вновь. Хармс знал: дело не в доносе, который написала на него Антонина Оранжиреева, ближайшая подруга Анны Ахматовой, официальный информатор ОГПУ. Он сам, его «авангардизм», нежелание шагать в ногу с остальными - вот что доводило до бешенства тех, других. И они не успокоятся, пока он жив.

Отец Даниила умер, заступиться за писателя было некому, многие друзья отвернулись от него, помня его «признательные показания». Его могли расстрелять, но на помощь пришел им же «сыгранный» диагноз - шизофрения. Более страшного ухода невозможно представить: к нему, потомку дворянского рода, человеку неординарному, талантливому, относились как к преступнику. Заставили пройти через унижения физические и душевные...

Заключенным «Крестов», как и всем жителям блокадного Ленинграда, полагались 150 граммов хлеба в сутки. В ледяной камере тюремной больницы затравленный, измученный и беспомощный Хармс ждал очереди на транспортировку в Казань, где «лечили» душевнобольных. Но о нем, как и о других заключенных «Крестов», в эти жуткие блокадные дни попросту забыли - перестали кормить, обрекая тем самым на мучительную гибель.

Кардиограмма Даниила Ивановича Ювачева-Хармса распрямилась 2 февраля 1942 года. Остывшее тело единственного в своем роде поэта нашли несколько дней спустя, одиноко лежащим на полу больничной камеры.

Только в 1960 году в его биографии произошли некоторые изменения: постановлением прокуратуры Ленинграда Хармса признали невиновным, его дело закрыли за отсутствием состава преступления, а сам он был реабилитирован.

Даниил Хармс родился 30 декабря 1905 года в Санкт-Петербурге.

Его отец был морским офицером. Он был знаком с Чеховым, Толстым и Волошиныным, в 1883 году был привлечен к суду за соучастие в народовольческом терроре, провел четыре года в одиночной камере и более десяти лет - на каторге на Сахалине, где наряду с мемуарными книгами «Восемь лет на Сахалине» и «Шлиссельбургская крепость» опубликовал мистические трактаты «Между миром и монастырем» и «Тайны Царства Небесного». Мать Хармса была дворянкой, и заведовала в 1900-е годы приютом для бывших каторжанок в Петербурге. Сам Хармс учился в санкт-петербургской привилегированной немецкой школе (Петершуле), где приобрел основательное знание немецкого и английского языков.

В 1924 году Даниил поступил в Ленинградский электротехникум, откуда через год был исключен за «слабую посещаемость» и «неактивность в общественных работах». С тех пор он целиком отдался писательскому труду и жил исключительно литературным заработком. Сопутствующее писательству разностороннее самообразование, с особым уклоном в философию и психологию, как о том свидетельствует его дневник, протекало чрезвычайно интенсивно. Он изначально чувствовал в себе литературный талант, и поэтому своим поприщем избрал поэзию, понятие о которой определилось у него под влиянием поэта Александра Туфанова, почитателя и продолжателя В.Хлебникова, автора книги «К зауми», и основавшего в марте 1925 года Орден Заумников, в ядро которого вошел и сам Хармс, взявший себе титул «Взирь зауми». Через Туфанова он сблизился с Александр Введенским, учеником более ортодоксального поэта-«хлебниковца» и обожателя Терентьева, создателя ряда агитпьес, в том числе сценической обработки «Ревизора», спародированной в «Двенадцати стульях» Ильфом и Петровым. С Введенским Хармса связала прочная дружба, и Введенский, без особых на то оснований, принимал на себя роль наставника Хармса. Однако направленность их творчества оказалась различна: у Введенского возникала и сохранялась дидактическая установка, у Хармса преобладала игровая. Об этом свидетельствовали его первые известные стихотворные тексты «Кика с Кокой», «Ваньки Встаньки», «Землю, говорят, изобрели конюхи» и поэма «Михаилы».

Введенский обеспечил Хармсу новый круг постоянного общения, познакомив его со своими друзьями Л.Липавским и Я.Друскиным, выпускниками философского отделения факультета общественных наук, отказавшимися отречься от своего учителя, высланного из СССР в 1922 году видного русского философа Н.О.Лосского, и пытавшимися развивать его идеи самоценности личности и интуитивного знания. Их взгляды повлияли на мировоззрение Хармса, и более 15 лет они были первыми слушателями и ценителями его произведений.

Из «взиря зауми» Хармс позже переименовался в «чинаря-взиральника», и быстро приобрел скандальную известность в кругах литераторов-авангардистов под своим новоизобретенным псевдонимом, которым стало множественное число английского слова «harm» - «напасти». Впоследствии свои произведения для детей он подписывал и иначе (Чармс, Шардам и т.д.), но собственной фамилией никогда не пользовался. Псевдоним был закреплен и во вступительной анкете Всероссийского Союза поэтов, куда Хармса приняли в марте 1926 года на основании представленных стихотворных сочинений, два из которых - «Случай на железной дороге» и «Стих Петра Яшкина - коммуниста», были напечатаны в малотиражных сборниках Союза. Кроме них до конца 1980-х годов в СССР было опубликовано лишь одно «взрослое» произведение Хармса - стихотворение «Выходит Мария, отвесив поклон» в 1965 году.

В качестве члена литобъединения Хармс получил возможность выступать с чтением своих стихов, но воспользовался ею только один раз в октябре 1926 года - другие попытки были тщетными. Игровое начало его стихов стимулировало их драматизацию и сценическое представление: в 1926 году он вместе с Введенским подготовил спектакль авангардистского театра «Радикс» - «Моя мама вся в часах», но дальше репетиций дело не пошло. Хармс познакомился с Казимиром Малевичем, и глава супрематизма подарил ему свою книгу «Бог не скинут» с надписью «Идите и останавливайте прогресс». Свое стихотворение «На смерть Казимира Малевича» Хармс прочел на панихиде по художнику в 1936 году. Тяготение Хармса к драматической форме выразилось в диалогизации многих стихотворений («Искушение», «Лапа», «Месть» и т.д.), а также в создании «Комедии Города Петербурга» и первого преимущественно прозаического сочинения - пьесы «Елизавета Бам», представленной 24 января 1928 года на единственном вечере «Объединения Реального Искусства» (ОБЭРИУ), куда, кроме Хармса и Введенского, входили Николай Заболоцкий, К.Вагинов и И.Бахтерев, и к которому примыкал Николай Олейников - с ним у Хармса образовалась особая близость. Объединение было неустойчивым, просуществовало менее трех лет с 1927-го по 1930-й годы, и деятельное участие в нем Хармса было скорее внешним, никак не затронувшим его творческих принципов. Характеристика, данная ему Заболоцким, составителем манифеста ОБЭРИУ, отличалась неопределенностью: «поэт и драматург, внимание которого сосредоточено не на статической фигуре, но на столкновении ряда предметов, на их взаимоотношениях».

В конце 1927 года Олейников и Житков организовали «Ассоциацию писателей детской литературы» и пригласили в нее Хармса.

С 1928-го по 1941-й годы он постоянно печатался в детских журналах «Еж», «Чиж», «Сверчок» и «Октябрята», за это время у него вышло около 20 детских книг. Эти сочинения дали выход его игровой стихии, но, как о том свидетельствовали его дневники и письма, писались они исключительно для заработка (с середины 1930-х годов более чем скудного) и особого значения автор им не придавал. Печатались они стараниями Самуила Маршака, правда, отношение к стихам Хармса критики, начиная со статьи в «Правде», озаглавленной «Против халтуры в детской литературе», было однозначным. И жил он, действительно, не тем, что творил для детей. Это были рассказы, стихотворения, пьесы, статьи и даже любая строчка в дневнике, письмо или частная записка. Во всем, в любом избранном жанре он оставался оригинальным, ни на кого не похожим писателем. «Я хочу быть в жизни тем же, чем Лобачевский в геометрии», - записал он в 1937 году.

Его не напечатанные произведения газета «Смена» расценила в апреле 1930 года, как «поэзию классового врага», и статья стала предвестием ареста Хармса в конце 1931 года, квалификации его литературных занятий как «подрывной работы» и «контрреволюционной деятельности» и ссылки в Курск. В декабре 1931 года Хармс был вместе с рядом других обэриутов арестован, обвинен в антисоветской деятельности, и приговорен 21 марта 1932 года коллегией ОГПУ к трём годам исправительных лагерей. В итоге приговор был 23 мая 1932 года заменен высылкой («минус 12»), и поэт отправился в Курск, где уже находился высланный Введенский. Там Хармс прожил с весны до осени 1932 года.

Рассказывал Владимир Глоцер: «Позади остались две единственные «взрослые» публикации Даниила Хармса - по стихотворению в каждом - в двух сборниках Союза поэтов (в 1926-м и 1927 годах). Больше Даниилу Хармсу, как, впрочем, и Александру Введенскому, не удалось опубликовать при жизни ни одной «взрослой» строчки. Стремился ли Хармс к публикации своих «взрослых» произведений? Думал ли о них? Полагаю, что да. Во-первых, таков имманентный закон всякого творчества. Во-вторых, есть и косвенное свидетельство, что он свыше четырех десятков своих произведений считал готовыми для печати. Но при этом - вот сознание безвыходности! - не делал после 1928 года никаких попыток опубликовать что-то из своих «взрослых» вещей. Во всяком случае, о таких попытках пока неизвестно. Сам Хармс старался не посвящать своих знакомых в то, что писал. Художница Алиса Порет вспоминала: «Хармс сам очень любили рисовать, но мне свои рисунки никогда не показывал, а также все, что он писал для взрослых. Он запретил это всем своим друзьям, а с меня взял клятву, что я не буду пытаться достать его рукописи». Думаю, однако, что небольшой круг его друзей - А.Введенский, Л.Липавский (Л.Савельев), Я.С.Друскин и некоторые другие - были постоянными слушателями его сочинений в 30-е годы. А писал он - во всяком случае, стремился писать - ежедневно. «Я сегодня не выполнил своих 3-4 страниц», - упрекает он себя. И рядом, в те же дни, записывает: «Я был наиболее счастлив, когда у меня отняли перо и бумагу и запретили мне что-либо делать. У меня не было тревоги, что я не делаю чего-то по своей вине, совесть была спокойна, и я был счастлив. Это было, когда я сидел в тюрьме. Но если бы меня спросили, не хочу ли я опять туда или в положение, подобное тюрьме, я сказал бы: нет, НЕ ХОЧУ».

В 1932 году Хармсу удалось вернуться в Ленинград. Характер его творчества изменился - поэзия отошла на задний план, стихи он писал все меньше (последние законченные стихотворения относятся к началу 1938), зато больше создавал прозаических сочинений. Им была написана повесть «Старуха», а также произведения малого жанра - «Случаи», «Сцены» и т.д. На месте лирического героя-затейника, заводилы, визионера и чудодея появился нарочито наивный рассказчик-наблюдатель, беспристрастный до цинизма. Фантастика и бытовой гротеск выявляли жестокую и бредовую несуразицу «непривлекательной действительности» (из дневников), причем эффект ужасающей достоверности создавался благодаря скрупулезной точности деталей, жестов, речевой мимики. В унисон с дневниковыми записями («пришли дни моей гибели» и т.п.) последние рассказы «Рыцари», «Упадание», «Помеха» и «Реабилитация» были проникнуты ощущением полной безысходности, всевластия полоумного произвола, жестокости и пошлости.

Произведения Даниила Хармса были на что похожими камешками в мозаике литературы 1920-х и 1930-х годов. Рассказы и сценки из цикла «Случаи», посвященного его жене Марине Малич, удивительным образом передавали, несмотря на весь их лаконизм (иные вещи - в треть машинописной страницы) фантасмагоричность, атмосферу и быт 1930-х годов. Их юмор был юмором абсурда. «Меня, - писал Хармс 31 октября 1937 года, - интересует только «чушь»; только то, что не имеет никакого практического смысла».

Из дома вышел человек
С дубинкой и мешком.
И в дальний путь,
и в дальний путь
Отправился пешком.

Он шел все прямо и вперед
И все вперед глядел.
Не спал, не пил,
Не пил, не спал,
Не спал, не пил, не ел.

И вот однажды на заре
Вошел он в темный лес.
И с той поры,
И с той поры,
И с той поры исчез.

Но если как-нибудь его
Случится встретить вам,
Тогда скорей,
Тогда скорей,
Скорей скажите нам.

Хармса занимало чудесное. Он верил в чудо - и при этом сомневался, существует ли оно в жизни. Иногда он сам ощущал себя чудотворцем, который мог, но не хотел творить чудеса. Один из часто встречаемых мотивов его произведений - сон. Сон как самое удобное состояние, среда для того, чтобы свершались чудеса, и чтобы в них можно было поверить. Он словно знал об отпущенных ему 36 годах жизни. Бывали дни, когда он писал по два-три стихотворения или по два рассказа. И любую, даже маленькую вещь мог несколько раз переделывать и переписывать.

Его внешность легко могла стоить жизни. Вера Кетлинская, возглавлявшая в блокаду ленинградскую писательскую организацию, рассказывала, что ей в начале войны, приходилось несколько раз удостоверять личность Хармса, которого подозрительные граждане, в особенности подростки, принимали из-за его странного вида и одежды - гольфы, необычная шляпа, «цепочка с массой загадочных брелоков вплоть до черепа с костями», за немецкого шпиона.

23 августа 1941 года он был повторно арестован по доносу Антонины Оранжиреевой, знакомой Анны Ахматовой и многолетнего агента НКВД. Хармсу вменялись в вину его слова: «Если же мне дадут мобилизационный листок, я дам в морду командиру, пусть меня расстреляют; но форму я не одену». И другое высказывание: «Советский Союз проиграл войну в первый же день, Ленинград теперь либо будет осажден и мы умрем голодной смертью, либо разбомбят, не оставив камня на камне». Также Хармс утверждал, что город заминирован, а на фронт посылают безоружных солдат.

Чтобы избежать расстрела, Хармс симулировал сумасшествие, после чего военный трибунал определил «по тяжести совершённого преступления», что Хармса необходимо содержать в психиатрической больнице.

Слабея от голода, его жена Марина Малич пришла в квартиру, пострадавшую от бомбежки, вместе с другом Даниила Ивановича, Я.С.Друскиным, сложила в небольшой чемоданчик рукописи мужа, а также находившиеся у Хармса рукописи Введенского и Николая Олейникова, и этот чемоданчик как самую большую ценность Друскин берег при всех перипетиях эвакуации. Потом, когда в 1944-м году он вернулся в Ленинград, то взял у сестры Хармса, Е.И.Ювачевой, и другую чудом уцелевшую часть архива. В нем были и девять писем к актрисе Ленинградского ТЮЗа (театра А.Брянцева) Клавдии Васильевны Пугачевой, впоследствии артистки Московского театра сатиры и театра имени Маяковского. При очень небольшой дошедшей до нас эпистолярии Хармса они имеют особенную ценность, особенно - рукопись как бы неоконченной повести «Старуха», самого крупного у Хармса произведения в прозе.

Сочинения Хармса, даже напечатанные, пребывали в полном забвении до начала 1960-х годов, когда был издан сборник его тщательно отобранных детских стихотворений «Игра» в 1962 году. После этого ему около 20 лет пытались присвоить облик веселого чудака, массовика-затейника по детской части, совершенно не согласующийся с его «взрослыми» сочинениями. С 1978 года в ФРГ публикуется его собрание сочинений, подготовленное на основе спасенных рукописей М.Мейлахом и В.Эрлем. К середине 1990-х годов Хармс прочно занял место одного из главных представителей русской художественной словесности 1920-х и 1930-х годов, по сути дела противостоящей советской литературе.

Рассказывал Владимир Глоцер: «Мир удивился, узнав Даниила Хармса. Впервые прочитав его в конце 60-х - начале 70-х годов. Его и его друга Александра Введенского. До тех пор мир считал родоначальником европейской литературы абсурда Эжена Ионеско и Сэмюела Беккета. Но, прочтя наконец неизвестные дотоле и, к сожалению, еще не опубликованные у нас в стране пьесу «Елизавету Бам» (1927), прозаические и стихотворные произведения Даниила Хармса, а также пьесу «Елка у Ивановых» (1939) и стихотворения А.Введенского, он увидел, что эта столь популярная ныне ветвь литературы появилась задолго до Ионеско и Беккета. Но ни Хармс, ни Введенский уже не услышали, как их чествуют. Слом, разлад, разрушение устоявшегося быта, людских связей и прочее они почувствовали, пожалуй, острее и раньше других. И увидели в этом трагические последствия для человека. Так все ужасы жизни, все ее нелепости стали на только фоном, на котором разворачивается абсурдное действо, но и в какой -то мере причиной, породившей самый абсурд, его мышление. Литература абсурда оказалась по-своему идеальным выражением этих процессов, испытываемых каждым отдельным человеком. Но, при всех влияниях, на которые указывает сам Хармс, нельзя не видеть, что он наследует не только Гоголю, которого, как мы потом узнаем, он ставил выше всех писателей, но и, например, Достоевскому... И эти истоки свидетельствуют, что русский абсурд возник не вдруг и не на случайной почве».

К самому Хармсу жизнь становилась все суровее. В 1937-м и 1938-м годах нередки были дни и недели, когда они с женой жестоко голодали. Не на что было купить даже совсем простую еду. «Я все не прихожу в отчаянье, - записывает он 28 сентября 1937 года. - Должно быть, я на что-то надеюсь, и мне кажется, что мое положение лучше, чем оно есть на самом деле. Железные руки тянут меня в яму».

Но в те же дни и годы, безнадежные по собственному ощущению, он интенсивно работал. Рассказ «Связь», например, был датирован 14-м сентября 1937 года. Хармс, как художник, исследовал безнадежность и безвыходность, писал о ней. Им был написан 30 января 1937 года рассказ «Сундук», 21 июня 1937 года - сценка «Всестороннее исследование», 22 августа 1937 года - «О том, как меня посетили вестники» и т.д. Абсурдность сюжетов этих вещей не поддается сомнению, но также несомненно, что они вышли из-под пера Хармса во времена, когда то, что кажется абсурдным, стало былью. Рассказывавшие о Хармсе современники писали, как был изумлен дворник, читая на дверях его квартиры табличку каждый раз с новым именем.

Возможно, что так все и было. Вот подлинная записка, сохранившаяся в архиве Хармса: «У меня срочная работа. Я дома, но никого не принимаю. И даже не разговариваю через дверь. Я работаю каждый день до 7 часов». «Срочная работа» у не печатающегося писателя...

Умер Хармс в Ленинграде 2 февраля 1942 года - в заключении, от истощения во время блокады Ленинграда, в наиболее тяжёлый по количеству голодных смертей месяц, в отделении психиатрии больницы тюрьмы «Кресты».



..............................................
Copyright: Даниил Хармс

Имя: Даниил Хармс (Даниил Ювачев)

Возраст: 36 лет

Деятельность: поэт, писатель, драматург

Семейное положение: был женат

Даниил Хармс: биография

Даниил Иванович Хармс – талантливый поэт, член творческого объединения «ОБЭРИУ», но прежде всего Хармс ассоциируется у читателей как автор детской литературы. Он подарил девочкам и мальчикам стихотворения и рассказы, которые, пройдя многие годы, стали бессмертными. К таким произведениям относятся «Удивительная кошка», «Врун», «Очень страшная история», «Во-первых и во-вторых», «Из дома вышел человек», «Старуха» и т.д.

Детство и юность

Даниил Иванович Ювачев родился 17 (30) декабря 1905 года в культурной столице России – городе Санкт-Петербурге. Мальчик рос и воспитывался в интеллигентной и состоятельной семье. Его отец Иван Павлович тоже оставил след в истории: первоначально он позиционировал себя как революционер-народоволец, и чудом избежав смертной казни, поменял взгляды на жизнь и стал духовным писателем.


Известно, что во время поездки на Сахалин, где он пробыл в восьмилетней каторге, отец Даниила Хармса познакомился с , который сделал Ювачева прототипом революционера в своем произведении «Рассказ неизвестного человека» (1893). Ссылка помогла избавиться Ювачеву от непарадных настроений, и, пережив все лишения судьбы, в 1899 году Иван Павлович вернулся в Санкт-Петербург, где служил в инспекции Управления сберегательными кассами, работал в редакции и занимался литературной деятельностью.


Ювачев-старший общался не только с Чеховым, но еще и состоял в дружеской переписке с и . В 1902 году Иван Павлович сделал предложение руки и сердца Надежде Ивановне Колюбакиной, которая происходила из дворянского рода, обосновавшегося в Саратовской губернии. Она заведовала приютом и слыла как утешительница женщин, побывавших в неволе. И если Надежда Ивановна воспитывала своих детей в любви, то Иван Павлович придерживался строгих правил касательно поведения отпрысков. Помимо Даниила, у супругов родилась дочь Елизавета, а двое других детей умерли в раннем возрасте.


Когда на территории Российской империи произрастали первые зернышки революции, будущий поэт учился в привилегированной немецкой школе «Die Realschule», которая входила в состав «Петришуле» (первое учебное заведение, основанное в Санкт-Петербурге в 1702 году). Главный кормилец в доме оказал благоприятное влияние на сына: благодаря отцу Даниил начал изучать иностранные языки (английский и немецкий), а также полюбил научную литературу.


По слухам, сын Ивана Павловича учился хорошо, однако маленькому мальчику, впрочем, как и всем детям, были свойственны шалости: чтобы избежать наказания учителей, Даниил иногда разыгрывал актерские сценки, притворяясь сиротой. После получения аттестата зрелости юноша выбрал приземленную стезю и поступил в Ленинградский энергетический техникум. Однако на скамье этого учебного заведения Хармс пробыл недолго: нерадивый ученик так и не удосужился получить диплом по причине того, что часто прогуливал занятия и не участвовал в общественных работах.

Стихи

После того как Даниил Ювачев был отчислен из Ленинградского техникума, он начал заниматься литературной деятельностью. Хотя, стоит сказать, что любовь к творчеству у него появилась в ранние годы: будучи школьником, он сочинил интересную сказку, которую читал своей четырехлетней сестре Наталии, ранняя смерть которой стала потрясением для будущего поэта.


Даниил Иванович не захотел видеть себя прозаиком и выбрал своим поприщем сочинение стихотворений. Но первые творческие потуги начинающего поэта напоминали бессвязный поток мысли, и отец молодого человека не разделял литературные пристрастия сына, так как был приверженцем строгой и классической литературы в лице Льва Толстого и .

В 1921–1922 годах Даниил Ювачев становится Даниилом Хармсом. Кстати, некоторые литераторы до сих пор бьются над разгадкой тайны, которая окутала творческий псевдоним, присвоенный всемирно известным автором детских стихотворений. По слухам, сын Ивана Павловича объяснил приятельнице, что его прозвище происходит от английского слова «harm», что в переводе на русский язык означает «вред». Однако бытует предположение, что слово «Хармс» произошло от французского «charme» – «шарм, обаяние».


Другие же считают, что прозвище Даниила было навеяно его любимым персонажем Шерлоком Холмсом из книг сэра . Также говаривали, что поэт подписывал в паспорте карандашом возле настоящей фамилии через черточку «Хармс», а затем и вовсе узаконил свой псевдоним. Талантливый литературный деятель считал, что одно постоянное прозвище приносит несчастье, поэтому псевдонимов у Даниила Ивановича было множество, которые менялись словно перчатки: Ххармс, Хаармсъ, Дандан, Даниил Шардам и т.д.


В 1924–1926 годах Даниил Иванович начинает свою творческую биографию. Молодой человек не только сочиняет стихотворения, но и декламирует чужие труды на выступлениях перед публикой. Также в 1926 году Хармс вступает в ряды Всероссийского союза поэтов, однако писателя исключили через три года за неуплату членских взносов. В то время поэт вдохновлялся творчеством и .


В 1927 году в Ленинграде возникает новое литературное сообщество, которое называется «ОБЭРИУ» («Объединение реального искусства»). Так же как когда-то с другими футуристами призывал сбросить с парохода современности и , «чинари» отказывались от консервативных форм искусства, пропагандируя оригинальные методы изображения действительности, гротеск и поэтику абсурда.


Они не только читали стихотворения, но и устраивали танцевальные вечера, на которых пришедшие отплясывали фокстрот. Помимо Хармса, в этом кружке состояли Александр Введенский, Игорь Бахтерев и другие литературные деятели. В конце 1927 года благодаря , Олейникову и Житкову, Даниил Хармс и его соратники начинают сочинять стихотворения для детей.

Труды Даниила Ивановича можно было увидеть в популярных изданиях «Еж», «Чиж» и «Сверчок». Причем Ювачев, помимо стихотворений, публиковал и рассказы, рисовал карикатуры и головоломки, которые разгадывали как дети, так и их родители.


Не сказать, что подобный род занятий приносил Хармсу невиданное удовольствие: Даниил Иванович недолюбливал детей, но детская литература была для талантливого писателя единственным источником дохода. К тому же Ювачев подходил к своей работе основательно и старался скрупулезно прорабатывать абсолютно каждое произведение, в отличие от своего приятеля Введенского, который, по мнению некоторых исследователей, любил халтурить и относился к своим обязанностям крайне безответственно.

Хармсу удалось завоевать популярность среди маленьких мальчиков и девочек, которым мамы и папы, бабушки и дедушки прочитывали стихотворения о кошках, не захотевших отведать винегрета из лука и картошки, про пузатый самовар и про веселого старичка, который страсть как боялся пауков.


Удивительно, но даже автор безобидных произведений для ребят подвергался гонению со стороны властей, которые считали некоторые труды Ювачева непарадными. Таким образом, иллюстрированная книжка «Озорная пробка» не прошла цензуру и находилась «под занавесом» целых десять лет, с 1951 по 1961 годы. Дошло до того, что в декабре 1931 года Хармс и его товарищи были арестованы за пропаганду антисоветской литературы: Даниила Ивановича и Введенского выслали в Курск.

Личная жизнь

Недаром на большинстве иллюстраций Даниил Иванович запечатлен с табачной трубкой, так как в жизни одаренный поэт практически не выпускал ее изо рта и иногда курил прямо на ходу. Современники говаривали, что одевался Ювачев странно. Хармс не расхаживал по модным бутикам, а заказывал одежду у портного.


Таким образом, писатель был единственным в городе, кто носил короткие штаны, под которыми виднелись гольфы или гетры. Но его эксцентричные привычки (например, Хармс иногда стоял у окна в чем мать родила) не мешали окружающим видеть его душевную доброту. Также поэт никогда не повышал голос, был корректным и вежливым человеком.

«Видимо, для детей в этом его облике было что-то очень интересное, и они за ним бегали. Им страшно нравилось, как он одет, как ходит, как вдруг останавливается. Но они бывали и жестоки – кидали в него камнями. Он не обращал на их выходки никакого внимания, был совершенно невозмутим. Шел себе и шел. И на взгляды взрослых тоже не реагировал никак», – вспоминала Марина Малич.

Что касается любовных отношений, то первой избранницей Даниила Ивановича стала некая Эстер Русакова. Своей пассии Хармс посвящал невиданное количество стихотворений, но их любовь не была безоблачной: по слухам, Ювачев ходил налево, а Русакова сгорала от ревности, о чем свидетельствовали дневниковые записи поэта. В 1932 году супруги оформили официальный развод.


Летом 1934 года Хармс сделал предложение руки и сердца Марине Малич, и девушка ответила согласием. Влюбленные жили рука об руку вплоть до ареста Ювачева, который произошел в 1941 году.

Смерть

В августе 1941 года Даниил Иванович, вновь преступив закон, был арестован за распространение неугодных настроений: писатель якобы говорил, что СССР проиграет в войне (слова, которые, по мнению исследователей, переписаны с доноса).


Чтобы избежать смертной казни, Хармс притворился душевнобольным, поэтому был определен в психиатрическую клинику, где умер 2 февраля 1942 года. Через 18 лет его сестре удалось восстановить доброе имя брата, который был реабилитирован Генеральной прокуратурой.

Библиография

  • 1928 – «Во-первых и во-вторых»
  • 1928 – «О том, как Колька Панкин летал в Бразилию, а Петька Ершов ничему не верил»
  • 1928 – «Иван Иваныч Самовар»
  • 1929 – «О том, как старушка чернила покупала»
  • 1930 – «О том, как папа застрелил мне хорька»
  • 1937 – «Кошки»
  • 1937 – «Рассказы в картинках»
  • 1937 – «Плих и Плюх» (перевод произведения Вильгельма Буша)
  • 1940 – «Лиса и заяц»
  • 1944 – «Удивительная кошка»